– Это потрясающе! – Томас приподнимает голову и в ту же секунду вскакивает на ноги, отталкивает меня в сторону и загораживает своей спиной письменный стол, торопливо закрывая и пряча альбом в самый дальний угол. Хранить такую вещь в доме братства если не хочешь, чтобы твоё секретное увлечение раскрыли – глупая затея.
– Никогда больше не трогай мои вещи, – карие глаза сверкают недовольным блеском, и брюнет из последних сил сдерживается, чтобы не выставить меня за дверь и побыть в тишине и покое, одиноко рассматривая свои одинокие, никому не показанные рисунки.
– Не знала, что ты рисуешь, – скрещиваю руки на груди, подпирая свою грудь. Да, это же так естественно, щеголять по дому братства в одних шортах и бюстгальтере!
– Это нормально для таких, как ты? – некрасиво с моей стороны огрызаться и причинять боль своими поступками и словами человеку, чью тайну я так бестактно и нагло раскрыла. Хард хмурится и сверлит меня непроницаемым, ничего не выражающим взглядом. Клянусь, в своей фантазии, британец уже поимел меня в разных позах, срываясь и выпуская на мне пар.
– Живопись не пошатнет твой авторитет? – скалюсь в роскошной улыбке маленького гнусного чертика, которой вошёл во вкус, издеваясь над людьми.
– А люди считают тебя милой и невинной, в то время как ты самая настоящая неудовлетворенная маленькая стерва, – Хард выплевывает своё язвительное замечание прямо мне в губы, намеренно, едва касаясь самыми кончиками моих пересохших губок.
– Моя неудовлетворенность – это твоя проблема, Том, – манерничаю и ласкаю каждую букву его имени, округляя губки. Британец шумно сглатывает и отступает на один шаг назад, боясь сорваться и поддаться этому бешеному животному порыву трахнуть меня, а потом разорвать на кусочки.
– А тебя люди считают опасным подонком, использующим девушек для сексуальных утех, которому плевать на их чувства, – я же перечисляю все лучшие качества этой скотина, которыми он гордится! – На самом деле ты всего лишь маленький мальчишка, что прячется от реалий жестокого мира в своих картинах.
Хард криво ухмыляется моим жалким попыткам задеть его за живое. Ведь как я сама сказала, он не знает, что такое настоящие чувства, а даже если бы и знал, обращаться с ними не умеет.
– Будем болтать дальше? – Том садится на край постели, откидывается на локтях и склонив голову на бок, разглядывает меня своими похотливыми карими омутами, игриво улыбаясь. Непослушные кудряшки торчат в разные стороны и его милая внешность никак не вяжется с его отвратительным характером.
– А, да. – Вспоминаю о своей просьбе и ни секунды не мешкая сажусь Харду на колени, который оторопев, хлопает зенками, явно рассчитывая застать меня врасплох и насладиться моей растерянностью. Но борозды правления в нашей парочке неожиданно переходят в мои руки, что не устраивает Томаса, но пока он лишь недовольно кряхтит.
Брюнет удобнее садится и его влажные губы оказываются в миллиметре от моей груди. Он расстегивает бюстгальтер, стараясь не выдать своего нестерпимого желания прикоснуться ко мне, постоянно встречаясь со мной взглядом, показывая, что он не слишком заинтересован в происходящем. Хард искренне верит, что делает мне одолжение, но он лишь подтверждает свою зависимость от девушки, с которой по-хорошему его ничего не должно было связывать.
Горячие и влажные губы Томаса аккуратно прикасаются к моей груди, пробуя на вкус и оценивая мою реакцию. Сладостно посасывая, Хард прикусывает набухший сосок и сводящее чувство о котором я мечтала весь вечер, простреливает мое тело. Я подергиваюсь в руках брюнета, цепляясь и оттягивая его волосы, пока мокрый язык Томаса изящно скользит по моей правой груди, зажимая раскрасневшийся сосок между губ, вызывая фейерверк чувств.
– Первый раз вижу, чтобы девчонка так тонко реагировала, когда ей ласкают грудь. – Обжигающее дыхание Тома опаляет мою кожу, секундная разрядка исчезает, и моя грудь снова напрягается, требуя приятного успокоения от блядских губ Харда.
– Почему твой рот говорит? – я управляю движениями его головы, плавно, но требовательно подвигаю его ближе к левой грудке. Кожей ощущаю довольную ухмылку Тома, не в состоянии следить за происходящим, полностью растворяясь в эйфории.