За жертву выбран огромный мускулистый волосатый мужик в правом углу, что скалой возвышался над своими товарищами. По классу явно варвар. Ручищи такие, что двумя секирами может махать, даже не вспотев. Пьян настолько, что уже стакан с первого раза поймать неспособен. Ирма без разговоров подошла, скрыв внутреннюю брезгливость за улыбкой, уселась здоровяку на колени.
— Тебе чего? — хмуро уставился он на нее, с трудом ворочая языком. Девушка ожидала совсем другого эффекта, чутка растерялась и не нашлась что сказать. Так глупо она себя давно не чувствовала.
Один из компании, глядя на Ирму, покачал головой и указал взглядом на свою тарелку, в которой лежала яичница из двух яиц, а сосиски и след простыл. Некроматка сразу все поняла, подскочила и, проклиная в голове варвара и администрацию бранными словами, направилась к другому столику. Там точно так же плюхнулась на колени барду, что с трудом попадал пальцами в дырочки своей флейты.
— Я тоже умею играть на флейте, — прошептала она ему на ухо, после этого лукаво посмотрела в глаза. Любой нормальный мужик от такого взгляда бы сразу поплыл. Бард хоть и находился одной ногой в коме, второй еще отчаянно цеплялся за реальность и смог понять намек девушки. Откуда-то из глубин его почти погасшего разума вдруг поднялся первобытный человек, что начал махать своей кривой дубиной и пытаться разгонять хмельной туман.
Бард собрал волю в кулак, вспомнил, что он вообще-то филологический закончил, составил вроде бы грамотный и логичный подкат, но почему-то вместо цитаты одного из греческих философов на тему женской красоты вырвалось лишь:
— Пуру пуру пу!
Какого же было его удивление, когда и этот набор звуков был принят более чем благосклонно.
«Клинический идиот!» — подумала Ирма, с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза. Улыбнулась и мотнула головой в сторону лестницы, намекая на второй этаж. На лицо парня наплыла идиотская ухмылка, выглядел он как жертва лоботомии, только стекающей из уголка рта слюны не хватало.
Завеса поднялась и пошла наверх. Бард тоже встал, с большим трудом поймал баланс, поклонился своим товарищам, сказав:
— Шерше ля фам!
Уверенными шагами по, как ему казалось, прямой траектории он направился к барной стойке. В реальности же его походка больше напоминала движения маразматичного каратиста, что в свои восемьдесят проигрывал сценарии юношеских схваток, были тут и падения, и кувырки, и прыжки, или, выражаясь армейским сленгом, линия его движения называлась «как бык поссал».
Наблюдавшая за ним с лестничной площадки Ирма, трижды прокляла свою вампирскую сущность и пообещала себе высосать урода досуха. «Надо было девчонку выбрать» — запоздало поняла она, — «Мы куда адекватнее в пьяном состоянии». А потом вспомнила своих датых подруг и передумала. «Хрен не слаще редьки», — пришло понимание.
Когда её «избранник» добрался до лестницы, ей написал Жора.
НочнойДожор: Серьёзно? Я молчу про то, что ты женатая женщина, но вот это...
Завеса: ЗАСОХНИ!
Сгорая от стыда, девушка перестала церемониться с пьяницей, схватила его за шиворот и потащила наверх. Дошла до нужной двери, открыла её и легким толчком отправила барда в комнату. На заплетающихся ногах он пролетел всё помещение и рухнул на кровать.
— О! — пьяно удивилось полусознательное тело. — Я...
— Заткнись! — оборвала его Ирма и резко обернулась. Ей показалось, что за ней наблюдают. Никого не заметив в коридоре, «Видимо, паранойя разыгралась», — отмахнулась она и зашла в номер.
Бард сел на кровати, похоже, начал трезветь, иначе как объяснить, что его пальцы ловко скользили по пуговицам рубахи, расстегивая их. Девушка выбросила руку в сторону парня, и в ней материализовался посох, его конец угодил ровно в лоб незадачливого выпивохи. Раздался звонкий стук, и музыканта откинула на койку. Этот трюк Завеса отрабатывала сотни раз в своей локации, наконец-то, пригодился.
Склонившись над телом, она почувствовала, как отрастают клыки и с наслаждением впилась в шею. Ирма не смогла сдержаться и застонала от удовольствия. Вампирша так сильно была измучена жаждой, что даже эта посредственная кровь на вкус оказалась лучше всех напитков, которые ей доводилось когда-либо пробовать.
Жизнь постепенно покидала барда. Даже если б Завеса хотела, то не смогла бы остановиться. Слишком велико наслаждение, сравнимо разве что с оргазмом не просто от постоянного партнера, а именно от любимого человека.