— На выход!
Волей-неволей приходилось идти. Около кинотеатра меня уже ожидал милицейский «газик».
Городок наш — районный центр на Транссибирской магистрали. Его рассекает река, вернее две ее протоки, так что город делится на три части. Высокогорная часть — от подножия горы Вознесенка — протянулась вдоль правого берега основного русла реки. Когда-то здесь, в предгорьях Саян, обосновались первопроходцы, с их легкой руки это место и стало называться городом. Средняя часть расположена между двумя водными потоками, на острове, она называется Слобода. Самая большая, основная часть города без названия. С момента основания города в ней жил трудовой люд. Здесь находится железнодорожная станция.
История эта началась в один из жарких летних дней. Вернее, она началась поздним вечером предыдущего дня, а я стал ее участником на следующий день, когда меня пригласил к себе Иван Федорович.
— Вот что, Валерий, — сказал он, озабоченно потирая переносицу, — вчера вечером совершено дерзкое разбойное нападение. Тебе придется заняться этим делом.
Потерпевшей оказалась симпатичная девушка с озорным взглядом серых глаз. Она уже оправилась от потрясения и довольно хорошо восстановила картину случившегося. По крайней мере после уточняющих вопросов я четко представил себе, как все было.
...В городском парке закончились танцы. В одиночку и группами молодежь растекалась по улицам засыпающего города. Слышались шутки, смех. Звонкие голоса постепенно удалялись от парка, и вскоре все смолкло, исчезли последние прохожие. Только двое упорно петляли по улицам, выбирая темные места и ожидая, когда наступит полная тишина. На перекрестках они замирали и, по-волчьи озираясь, прислушивались. Остановились на Пролетарской улице. Тихо. Но вдруг послышалась быстрая дробь каблучков. Так уверенно можно ходить только по знакомым улицам. Шаги стучали размеренно и четко. Валя Рыжкова торопилась на работу в ночную смену. После десятилетки девушка уже третий год работала на фабрике. Необходимость заставила: умер отец, а, кроме Вали, в семье еще пятеро младших. Безбоязненно, ничего не подозревая, она приближалась к тем двоим, укрывшимся в тени забора.
Холодно сверкнула сталь ножа. Хриплый голос скомандовал:
— Часы!
Девушка закричала и бросилась назад, но попала в объятия второго, зашедшего сзади.
— Молчи! Иначе убью! — на нее смотрел верзила в маске, закрывающей глаза, виден был только кривившийся в злобной усмешке рот с блестевшим золотым зубом.
Дрожащими руками Валя расстегнула браслет, и часы утонули в большущей ладони золотозубого.
— Деньги есть? — грубые руки обшарили у девушки карманы. Денег не было.
— Иди и не оглядывайся!
Валя бросилась в сторону перекрестка. Метров через пять-десять она оглянулась, но на улице уже никого не было. Только тогда она остановилась, и ее по-настоящему сковал страх. Обессиленно прислонившись к забору и теряя сознание, девушка сползла на землю. Здесь ее и обнаружили рабочие, возвращавшиеся после смены...
В ближайшие несколько дней я не смог собрать никаких улик по делу о дерзком разбойном нападении, как назвал его Сычев, хотя следователь прокуратуры Буренин, с которым мы постоянно контактировали, «подбрасывал» мне все новые и новые идеи и факты. Между прочим, преступники, что называется, вошли во вкус. Было совершено еще несколько разбойных нападений. Судя по «почерку», действовала одна и та же группа.
...На центральной улице города даже ночью было светло: фонари заливали все вокруг ярким светом. По тротуару шла пожилая женщина с хозяйственной сумкой. У Денисовой закончился трудовой день, и она спешила домой. Вдруг сзади она услышала торопливый стук шагов. Шли двое. «Молодежь, задержались», — подумала Денисова и с материнской нежностью вспомнила своих сыновей: старший работает на далекой стройке, младший еще учится. «Чем-то они сейчас занимаются?..» — попыталась представить себе она.
Из задумчивости женщину вывел резкий толчок в спину. Она потеряла равновесие и упала. В следующее мгновение у нее вырвали из рук сумку, и два парня огромными скачками устремились в темный переулок.
— Сыночки!.. — вскрикнула Денисова.
В ответ из темноты раздался наглый смех, и ломающийся голос пригрозил:
— Молчи, бабка, если жить...
Дальше она не расслышала.
Преступники не гнушались ничем. Безнаказанность порождала наглость. Наступила осень, темнеть стало рано. Теперь их «работа» начиналась сразу же, как только сумерки переходили в вечер.