После всего этого осталось пять миллионов обожженных изувеченных трупов и десять миллионов людей, пострадавших так ужасно, что они умрут в течение нескольких часов или дней. Бах неслась сквозь пустоту вместе с пятнадцатью миллионами призраков, следующих за ней, и каждый держал праздничный торт. Они пели. Она присоединилась к ним:
— С днем рождения тебя, с днем рождения...
— Начальник Бах.
— А?
Она почувствовала, как по телу пробежала холодная дрожь. Секунду она просто смотрела на лицо Роджера Бирксона.
— Вы в порядке? — спросил Бирксон.
Выглядел он обеспокоенным.
— Я... что случилось?
Он похлопал ее по плечам, а затем сильно встряхнул.
— Ничего. Вы задремали. — Бирксон прищурился. — Кажется, вы просто мечтали. Я хочу быть дипломатичным, говоря о... а, к чему это я... Я уже видел такое раньше. Думаю, вы хотели от нас сбежать.
Бах растерла руками лицо.
— Кажется, да. И меня занесло куда-то не туда. Но сейчас я в норме.
Теперь она вспомнила все и поняла, что не отключилась и не оказалась полностью оторванной от происходящего. Бах уже это видела. Воспоминания взрыва, такие четкие и ясные секунду назад, стали лишь закончившимся кошмарным сном.
Плохо, что она не проснулась в лучшем мире. Это чертовски несправедливо. В конце кошмара всегда наступает облегчение, разве не так? Ты просыпаешься и понимаешь, что все в порядке.
Вместо этого здесь оказалась долгая линия полицейских в форме, несущих праздничные торты пятидесяти килотонной атомной бомбе.
Бирксон сказал офицерам, чтобы на Лейштрассе выключили освещение. Когда приказ не был исполнен, он начал разбивать лампы клюшкой для гольфа. Вскоре, один из офицеров взялся ему помогать.
Теперь, некогда одна из самых красивых улиц Нью-Дрездена, Лейштрассе, превратилась в мерцающий туннель, ведущий через ад. Свет от тысячи крошечных свечек, воткнутых в пять сотен праздничных тортов, залил все красно-оранжевым светом и превратил людей в отбрасывающих тени демонов. Офицеры продолжали прибывать, принося наспех завернутые подарки, цветы и воздушные шарики. Ханс, человечек, от которого остался лишь мозг и нервная система, плавающие в свинцовом контейнере, Ханс, являющийся причиной всего этого, именинник собственной персоной, с нескрываемым удовольствием наблюдал за процессом с помощью батареи двигающихся телекамер. Он громко пел.
— Я — бомба! Я — бомба! — кричал он.
Ханс никогда еще так не веселился.
Бах и Бирксон покинули место представления и укрылись в темной нише цветочного магазина «Багатель». Там был установлена голографическая модель цилиндра-бомбы.
Рентгеновский снимок, снятый с использованием движущейся пластины, позволял компьютеру создавать трехмерную модель. Они наклонились над цистерной и стали ее рассматривать. К ним присоединились сержант Маккой, местный специалист по бомбам и человек, присланный лунной радиационной лабораторией.