–Так значит вы из самого подземелья сюда?
–Да, по – другому добраться сюда никак не получилось.
–А с Колькой что такое?
И мы оба посмотрели на парня, который вроде бы и выглядел нормально, но находился в какой-то прострации. Глаза у него были какие-то отсутствующие, словно он был где-то далеко отсюда, и на вопросы отвечал с длинной паузой, порой невпопад. Понимая, что скрывать от деда нечего, я изложил ему всю историю нашего путешествия. Дед только крякнул и произнес:
–Да, дела!
–Слышь, Матвеевна, – обратился он к женщине, – надо срочно к Ивановне идти, пока не поздно. Только она может что-то подсказать.
–А кто это Ивановна? – спросил я.
–Да ворожка наша, всех лечит, у кого душа там или еще чего не так, так все к ней и идут. Ты сходи, а мы тут поговорим малость с господами хорошими.
Женщина уложила парня в кровать в соседней комнате, а затем, накинув на плечи платок, выскочила на улицу. Проводив ее взглядом, дед спросил:
–Ну, а что дальше делать думаете?
– Да нам в Петроград надо или хотя бы до Москвы добраться. Вот хотели на поезд сесть, который сегодня должен идти туда. Нам советовали сделать это возле Рашкиной дачи. Мы попробовали туда добраться, да вот видите, что получилось, – и я кивнул в сторону соседней комнаты. – А там нарвались на этих немецких колонистов, одним словом, попали как кур во щи.
–Да это вам еще повезло, – сказал дед. – Неизвестно, что было бы с вами, если бы попали к ним в руки. Это очень строгий народ. Они полностью зависят от своих старост. Без их разрешения никто не имеет права покидать колонию и даже жениться. Ну а ежели муж плохо выполняет свои обязанности, то жена может на него пожаловаться в правление и, представьте себе, его наказывают. За все они берут штраф. Ну, например, дал в морду кому-то – изволь штраф 50 копеек, да еще и прилюдно принеси извинения. За ослушание приказа, будьте добры, выложите два целковых и так далее. Так что дисциплина у них железная, и все расписано до мелочей.
–Да, интересный народ. А все-таки, как нам добраться до этой дачи? Подскажите!
– Чего же не подсказать, подскажу. Только тут такая история: они теперь солдат выставляют и в вагоны, и в паровоз подсаживают. Ну и на вокзале, само собой, проверяют всех, кто уезжает, особенно в Москву.
–Так что делать? – спросил я.
–Я вот что думаю, – сказал дед и, поплевав в ладонь, затушил там самокрутку. Я должен ехать этим составом на паровозе, но у меня заболел помощник, кочегар, который бросает уголь в топку паровоза. И он хитро посмотрел на меня.
–Вообще-то кочегар обычно один, но ежели надо, то может быть два, тем более дорога дальняя.
Поняв его с полуслова, я, переглянувшись с Эдвардом, сразу выпалил:
–Мы согласны.
Оглядев нас критически, дед привстал:
–Только одежка у вас не подходящая, надо малость переодеться,– и двинулся в сторону комнаты, выходящей окнами во двор. Пока он там копался, хлопнула входная дверь и в комнату вошла Матвеевна в сопровождении сухонькой немолодой женщины с пронзительными, острыми глазами. Поздоровавшись с нами, она перекрестилась на иконы и присела на лавку, внимательно осматривая нас, переводя взгляд с меня на Эдварда и обратно. Её взгляд был пронизывающим, словно она пыталась залезть глубоко в душу и узнать все тайны нашего бытия. Естественно, автоматически сработала защитная реакция, и на нее пошел ответный поток моей энергии, который заставил ее отшатнуться и с уважением посмотреть на меня. После обмена такими «визитными карточками» она расслабилась и попросила меня рассказать, что случилось с нами. Узнав нашу историю, она покачала головой.
–Значит, вы были там. И видели все это. Не каждому смертному дается такая возможность. А те, которые попадают туда, или не возвращаются, или возвращаются в таком состоянии, что их назвать людьми нельзя. Это очень сильное место, и на разных людей оно влияет по – разному. Я сейчас поговорю с Колей и посмотрю, что можно будет сделать.
Она подхватилась со скамейки и пошла в комнату, где лежал Николай. Пока она возилась там с ним, пришел дед, держа в руках пропитанную специфическим воздухом железной дороги одежду. Положив ее перед нами, он произнес:
–Одевайтесь, должно подойти. Что надо, берите с собою в мешок, но не набирайте очень много.
Мы последовали его совету и переоделись. Естественно, одежда преобразила и мой внешний вид, и Эдварда. Только лица выдавали нас, как представителей другой профессии, но только не железнодорожной.
–Ничего, – сказал дед. – Наденете картузы пониже, вымажете лицо сажей, и никто вас не узнает. Мать, собери нам поесть,– крикнул он в комнату, где две женщины кудахтали над парнем.