–Чистота и порядок , – сказал я, показывая на его метлу, – как вроде бы ничего и не изменилось.
–Да пока тут вроде, как и не изменилось. Но все равно хозяева поубегли кто куда. Осталась одна прислуга, да и нова власть присылает новых жильцов сюды.
–Это куда сюда? – спросил я вроде с удивлением.
–Да вот хотя бы сюда, – он кивнул на нужный нам дом.
–Вот ранее энтот дом принадлежал знатному роду Офросимовых, а затем была резиденция самого Патриарха Московского и всея Руси. А потом пришли большевики, всех отсюда выгнали и вселили этих нехристей ерманцев.
–А почему нехристей? – спросил я.
–Да как не нехристи, ежели они на вот той маковке поставили какую-то загогулину, которая вращается в разные стороны непонятным образом, а по ночам над ней и в кабинете посла бывает такой свет, что в жисть такого нигде не увидишь.
И он показал рукой на окна второго этажа над центральным входом, на крыше которого стояла церковная маковка. Только вместо креста над ней было непонятное металлическое сооружение в виде полусферы.
–Когда горит этот свет, она крутится во все стороны, иногда задерживаясь на время, и тот, кто проходит мимо, получает такой страх, что потом волосы долго стоят дыбом, а внутрях дрожит каждая жилочка. Я такое испытал уже. – А что же сами немцы?
–А шут их знает. Их человек десять здеся. Ходят ничего себе, вроде такие обходительные, даже дают на чай. А все равно душа к ним не лежит. Что-то в них есть такое, что сразу воротит тебя в сторону.
–Ну, спасибо за огонек, – сказал я, докуривая папиросу и бросая ее с молчаливого согласия дворника на кучу мусора.
–И вам здравствовать, ваше благородие, – сказал тот и принялся за свою работу.
Мы двинулись дальше. Проходя мимо посольства, я обратил внимание, что наружной охраны не было, а само здание имело второй вход, выходящий в переулок. Кроме этого в здании имелся сквозной коридор, соединяющий его концы в единое целое, а комната охраны находилась справа от центрального входа. Что касается кабинета посла, то он находился на втором этаже и своими окнами выходил на портик центрального входа, украшенного различными фигурами. Это было нам на руку, так как, в крайнем случае, мы могли его использовать при нашем отступлении. Закончив рекогносцировку, мы вышли на противоположную улицу около часу дня и смешались с толпой людей, сновавших в разные стороны. По булыжной мостовой проскакивали пролетки и грузовики, двигались отряды вооруженных людей и солдаты, спешившие по своим революционным делам в обстановке полного безразличия к окружающим. У нас оставалось около двух часов до намеченного времени, и мы решили пойти в ближайший трактир и перекусить. Мы с трудом разыскали работающий трактир на углу улицы Остроженки. Это был самый большой трактир в Москве, который славился своей голубятней, расположенной на крыше дома. Правда, учитывая время, голубей почти не было видно, но их присутствие выдавали обгаженные птицами окна и мостовая. Войдя внутрь, мы попали в водоворот шума и гама. Было накурено и наплевано сидевшим за столами народом, который активно работал челюстями, перемалывая все, что попадало ему на стол. Меню было неприхотливое: пирожки с требухой и капустой, щи да каша. Выбирать не приходилось, и мы заказали всего по порции. Столик, за которым мы расположились, находился возле стены, и отсюда было удобно наблюдать за посетителями. В основном это был рабочий люд да всякие темные людишки. Одеты были, кто во что горазд, но попадались и прилично «упакованные» в костюмы личности, которые, судя по их поведению, чувствовали себя здесь как рыба в воде. Половой быстро принес наш заказ, и мы, стараясь не привлекать к себе особого внимания, быстро стали поглощать горячую пищу.
–Никогда бы не думал, что из кислой капусты можно приготовить такой суп, – сказал Эдвард.
–Не суп, а щи,– поправил его я.
–Какая разница, главное, что его в принципе можно кушать, – ответил он, глотая очередную порцию горячей жидкости.
–Вот приедешь домой и научишь свою жену делать такой суп, – подзадорил его я.
–А почему бы и нет? Добавить сюда порцию английского бекона, и получится отличная еда, – парировал он.
Затем мы принялись за гречневую кашу, запивая ее крепким чаем. Расплатившись, мы вышли на улицу и с удовольствием вдохнули свежего воздуха. На моих часах стрелки показывали десять минут третьего. Пора было выдвигаться к германскому посольству. Поймав извозчика, мы поехали по направлению к нужному нам дому. Это заняло минут тридцать. Пока мы ехали, я пытался анализировать те сведения, которые получил от дворника. Откуда в кабинете посла может быть такой свет, точно такой, какой исходил от янтарной комнаты, о котором писалось в рапортах и отчетах? Откуда в посольстве янтарь или янтарные панели? И как это связано с модой на янтарные безделушки, которой в настоящее время охвачено все новое руководство страны. Как связать эти сведения в единое целое? Возможно, ответ лежит на поверхности. Нужно только заглянуть в кабинет посла. Остановив коляску на углу нужной нам улицы, я высадил Эдварда, а сам проехал немного ниже здания посольства и там отпустил извозчика. Мы решили подойти к входу с двух сторон. Это даст нам возможность лишний раз осмотреться и привести свой организм в необходимое состояние, для того, чтобы впоследствии провести необходимые манипуляции с тем, чтобы проникнуть в здание.