— Да иди ты лесом со своими проповедями! — закричал он. — Нашел кого защищать — халдейскую блудницу! — это он о матери так выразился.
Борис Павлович побледнел и невольно схватил охальника за грудки.
— Что ты сказал? Ну-ка повтори! — давал он Зёне возможность одуматься и извиниться.
— И повторю, — нагло выкатил тот булькатые водянисто-блеклые глаза. — Твоя мать — грязная блудница, а сам ты басурманин и халдей!
Борису Павловичу ничего не оставалось, как влепить распоясавшемуся и кривляющемуся наглецу зуботычину. Зёня, конечно, упал.
И тут из хаты выскочила Александра Сергеевна, с криками кинулась к поверженному.
— Люди, спасите! Халдей убивает Зёню! Будь ты проклят, тьху на тебя! — повернулась она к Борису Павловичу.
Борис Павлович от неожиданности остолбенел.
— Мама, ничего с ним не случится... Но за что ты меня проклинаешь?
— Чтоб ты сдох, зря тебя на войне не убило!
— Ну мама, тогда получай от Зёни то, что заработала, — с досадой махнув рукой, сказал Борис.
Зажав руками уши, он, словно оглушенный, ушел со двора. Его давила обида на мать и донимал стыд перед младшим братом, который получил моральную победу в их стычке и как бы полное право изгаляться над матерью и в дальнейшем. Борис Павлович был отходчивым человеком, но тут не показывался к матери месяца два.
Но у Александры Сергеевны в жизни оставался один счастливый момент — день, когда Борис Павлович получал зарплату. В этот день она после заводского гудка, дающего отбой рабочему дню, выходила на перекресток и встречала сына Павловича. Он делился с нею частью заработка. Других счастливых мгновений у нее не было.
Так она и прожила свою жизнь.
Впрочем, рассказ о ней еще не окончен.
Гонимые судьбой
Побег и спасение
Обдумывая будущее, Павел невольно вспоминал свою жизнь...
В точности он не знал, когда приговор приведут в исполнение. Но зато уверенно знал другое, что он обладает необыкновенной притягательностью, редкостным обаянием, исключительной обворожительностью и даже гипнотическим умением располагать к себе людей. У него был приятный грудной баритон с таким количеством интонаций и с таким диапазоном речевых пассажей, что ему позавидовал бы любой диктор, если бы услышал его. Его голос, надень на Павла хоть лохмотья, говорил о его высоком статусе и способен был довести людей до слез или до восторга. Павел не всегда пускал в ход свой арсенал, все-таки старался не размениваться по пустякам и не бросаться другим в глаза со своими преимуществами. Это раздражает завистников, да и вообще нехорошо. Но теперь была не та ситуация. И он, замыслив вырваться на волю, старался воспользоваться всеми доступными средствами.
Для начала он узнал от дежурных и конвоиров, выводящих его на прогулки, что смертников тут долго не держат, расстреливают в кратчайшие сроки после вынесения приговора. Если в течение месяца они не подают апелляцию, то через две недели их вывозят за город и в одном из глухих мест расстреливают. Есть такое место, куда жителей не пускают. Где-то там расстрелянных и хоронят.
— Долго туда ехать? — спросил Павел Емельянович, прикидывая, сколько у него будет времени на обольщение конвоиров.
— Часа два, наверное, — неопределенно сказали ему, — если не больше. Далековато это.
Конечно, он не собирался подавать апелляцию, ибо не хотел, чтобы в его деле копались заново да более дотошно, к тому же чтобы раскопали правду о купленной фамилии и подложных документах. Для него это было бы вторым смертным приговором, а заодно и всей его семье. Нет, надо выкручиваться так, без апелляции.
На суде он сразу признал вину. Так и сказал, что не знает, почему банда из трех человек напала на него. Видимо, хотели ограбить. Это случайные люди, никого из них он не знает. Но на убийство пошел сознательно, поняв, что иначе от бандитов не отобьется, просто погибнет. Причем расправляться надо было с главарем, который сразу выделился своим агрессивным и недвусмысленным поведением — он вынул нож и даже успел дважды полоснуть свою жертву.
— Это просто счастье, что от тех ударов я смог увернуться, и они глубоко не задели меня. Но вы же видели, что оба раза я был ранен. В конце концов, его нож повернулся против него. А после этого остальные нападавшие разбежались, — говорил Павлуша на суде, — Просто я их догнал....