А посоветоваться не с кем. Не с Маркусом же — он хотя и добрый, но совершенно не слушает, что ему говоришь. С миссис Кардью Тренч — тоже нет, она с самого начала отнеслась к ней подозрительно. И не с миссис Гамильтон Клиппс, которая исчезла в Киркуке. И не с доктором Ратбоуном.
Необходимо раздобыть денег. Или устроиться на работу. На любую работу — смотреть за детьми, клеить марки на конверты, прислуживать в ресторане… Иначе ее отведут к консулу и отправят обратно в Англию, и она никогда уже больше не увидится с Эдвардом…
На этом месте, сморенная эмоциональными перегрузками, Виктория заснула.
Проснулась она несколько часов спустя и, решив, что семь бед — один ответ, спустилась в ресторан, где заказала себе чуть не все, что значилось в далеко не скудном меню. После ужина она почувствовала себя немножко эдаким сытым удавом, но безусловно лучше, чем до.
«Нечего нервничать, — сказала себе Виктория. — Лучше отложить все до завтра. Может, что-нибудь и подвернется, или меня осенит, или вдруг Эдвард объявится».
Перед сном она вышла подышать на террасу над рекой. Поскольку погода, по представлениям жителей Багдада, была почти арктическая, больше никого на террасе не было, только у перил в отдалении стоял один официант и смотрел на воду. Завидев Викторию, он виновато спохватился и убежал в кухню через заднюю дверь.
Но для Виктории, только что приехавшей из Англии, это была нормальная летняя ночь, слегка пробирающая холодком, и она, словно зачарованная, смотрела на серебрящиеся под луной воды Тигра и по-восточному таинственный темный противоположный берег.
— Как бы то ни было, а все-таки я здесь, — вслух сказала она себе, приободрившись. — Ничего, устроюсь. Что-нибудь да обязательно подвернется.
С этим символом веры мистера Микобера[83] на устах Виктория преспокойно отправилась спать, а официант тихонько вышел обратно на террасу и возобновил занятие, которое вынужден был прервать при ее появлении, а именно: снова принялся привязывать к перилам узловатую веревку, достающую до самой воды.
Немного погодя из темноты к нему подошел еще один человек. Официант тихо спросил голосом мистера Дэйкина:
— Ну, как? Все в порядке?
— Да, сэр, ничего подозрительного.
Сделав свое дело, мистер Дэйкин отошел в тень, снял белую официантскую куртку, снова облачившись в свой синий полосатый пиджачок, прошелся неспешно вдоль террасы и остановился на самом краю, у лестницы, ведущей с улицы.
— Вечера стали прямо морозные, — обратился к нему Кросби, выйдя из бара и встав с ним рядом. — Хотя вы после Тегерана, наверно, не так чувствительны к холоду.
Они постояли бок о бок молча. Покурили. Вокруг не было ни души, если говорить вполголоса, услышать их разговор никто не мог. Кросби тихо спросил:
— Кто эта девушка?
— Как будто бы племянница археолога Понсфута Джонса.
— A-а. Тогда еще ладно. Но прилететь на одном самолете с Крофтоном Ли…
— Разумеется, ничего не следует принимать на веру, — сказал мистер Дэйкин.
Они опять покурили в молчании.
83
Микоберы — бедное, неунывающее, доброжелательное семейство из романа Чарлза Диккенса (1812–1870) «Давид Копперфилд».