— Моя милая, вы ведь даже не знаете, что ищете и есть ли там вообще что искать. В общих чертах, какое у вас впечатление от «Масличной ветви»?
— Глупость сплошная, и больше ничего, — подумав, сказала Виктория.
— Глупость — да. Но не обман?
— Даже не знаю, — неуверенно ответила Виктория. — Люди так легко покупаются на культуру, если я понятно выражаюсь.
— Вы хотите сказать, что в культурных организациях с большим доверием относятся к людям, чем в благотворительных или финансовых? Это верно. И в культуре, я убежден, работает немало искренних энтузиастов. Но не используется ли «Масличная ветвь» как прикрытие?
— Кажется, там идет замаскированная коммунистическая деятельность, — без уверенности ответила Виктория. — И Эдвард тоже так думает. Он заставляет меня читать Карла Маркса, и чтобы все видели. Посмотрим, как они будут реагировать.
Дэйкин кивнул.
— Очень интересно. Ну и как? Реагируют?
— Пока нет.
— А что вы скажете насчет Ратбоуна? Он-то не замаскированный?
— Лично я думаю, что нет…
— Понимаете ли, прежде всего меня заботит именно он, — пояснил Дэйкин. — Видная фигура. Допустим, там у вас и вправду действуют коммунистические заговорщики. Но студентам и молодым революционерам сложно получить доступ к президенту. А против бомбометателей на улице будут приняты полицейские меры. Другое дело — Ратбоун. Он принадлежит к высоким сферам, знаменитость, прославленный борец против пороков. Может запросто общаться с ожидаемыми важными гостями. Его, наверно, будут приглашать. Мне бы хотелось побольше знать о Ратбоуне.
«Да, — подумала Виктория, — корень зла, конечно, в Ратбоуне». Когда Эдвард при первой их встрече в Лондоне сказал, что с этой фирмой, куда он поступил работать, «не все в порядке», он, конечно, имел в виду своего шефа. Наверно, какой-то эпизод, какая-то обмолвка, впоследствии, задним числом, вызвали у Эдварда ощущение неблагополучия. По понятиям Виктории, именно так работает наше сознание. Всякие смутные предчувствия, неясные сомнения возникают не сами по себе, а имеют реальную причину. Поэтому если заставить теперь Эдварда хорошенько сосредоточиться, перебрать в памяти все, что и как было, можно будет еще докопаться до того происшествия или обстоятельства, которое возбудило его подозрения. И то же самое — она сама. Ей тоже надо постараться вспомнить, что ее так удивило, когда она вышла на балкон в «Тио» и увидела сидящего на солнышке сэра Руперта Крофтона Ли. Конечно, она не ожидала, что он вместо посольства поселится в отеле «Тио», но это не могло ее так поразить, нет, она что-то увидела, а что?.. Надо будет ей еще и еще повспоминать то утро, и Эдварда надо уговорить, чтобы он припомнил, как начиналось их знакомство с Ратбоуном. При первой же возможности, когда они останутся наедине, она ему это внушит. Но не так-то просто улучить минуту наедине с Эдвардом. Сначала он отпросился в Персию. Теперь, правда, вернулся, но в «Масличной ветви» переговорить по секрету невозможно, там в самую пору было бы повесить на каждой стенке знаменитое предостережение времен минувшей войны: «Les oreilles enemies vous ecoutent»[94]. В армянском доме, куда ее приняли в качестве платной жилицы, уединиться тоже немыслимо. Ради такого общения, ей-богу, можно было не лететь в Багдад, а оставаться в Лондоне, думала Виктория.
Впрочем, вскоре ей выпал случай убедиться, что все-таки это не совсем так.
Эдвард принес ей для перепечатки какие-то бумаги и сказал:
— Виктория, доктор Ратбоун просит напечатать это немедленно, вне очереди. И обратите особое внимание на вторую страницу, там есть довольно сложные арабские имена.
Виктория со вздохом вставила лист в машинку и лихо затарахтела всеми пальцами. Почерк у доктора Ратбоуна был довольно разборчивый, и она вскоре уже отложила первую страницу, довольная тем, что сделала даже меньше ошибок, чем обычно. Но, взявшись за следующую страницу, сразу поняла, что подразумевал Эдвард, советуя обратить на вторую страницу особое внимание. К ней была приколота маленькая записочка, написанная его рукой: «Завтра утром в одиннадцать пойди гулять по берегу Тигра мимо Бейт Малик Али».
Завтра была пятница, местный выходной день. Настроение у Виктории сразу подскочило, как ртуть в градуснике. Надо будет надеть бутылочно-зеленый свитерок. И не грех сходить в парикмахерскую помыть голову. В доме, где она жила, не было никаких условий.
— А помыть нужно обязательно, — сказала она себе вслух.
— Что ты сказала? — подозрительно переспросила Катерина, подняв голову от стопки писем и циркуляров.