Они торопливо пролезли через брешь, отстреливаясь короткими очередями. Их глазам открылась пустыня, где несколько глиняных лачуг образовали маленькое поселение. Группа бегом пересекла его. Курд, бежавший последним, внезапно натолкнулся на женщину в черной чадре. Она закричала. Партизан мигом выхватил кинжал и жестоко рассек ей левую грудь, после чего сбил с ног ударом приклада.
Из ближайшей хижины выскочил солдат с винтовкой. Он нос к носу столкнулся с другим курдом. В правой руке у того был широкий ятаган, в левой – кольт. Секунду они молча смотрели друг на друга. Вздрогнув от безумного взгляда курда, солдат неловко вскинул винтовку. Партизан вкруговую размахнулся ятаганом, и лезвие почти горизонтально рубануло солдата по шее. Послышался протяжный свист. Голова мгновение покачалась на плечах и скатилась на землю. Рядом свалилось судорожно содрогающееся тело. Струя крови залила защитные брюки курда. Он спокойно взял голову за уши и поднял вровень со своим лицом. Глаза были еще открыты и даже не успели затуманиться. Курд плюнул в них, и веки сомкнулись: сработал нервный рефлекс. Удовлетворенный курд бросил голову туда, где лежало тело, из которого толчками выливалась кровь.
Грузовик и пленный водитель оставались под охраной Сера. Пока группа рассаживалась в кузове, он вытолкнул пленного из кабины и сменил свой тюрбан на красное кепи, подобранное кем-то во дворе. Запустив мотор, курд, не желая рисковать, в упор расстрелял солдата из автомата.
Гюле и несколько партизан заняли боевую позицию у заднего борта, чтобы отбиваться от возможных преследователей. Малко, поддерживая почти бесчувственного Виктора Рубина, расположился около Черной Пантеры. От тюрьмы их теперь отделял примерно километр. Гюле рассказала Малко, как им удалось раздобыть грузовик, и добавила:
– Нужно объехать город с запада, найти подходящую деревню и затаиться. Но это будет очень нелегко.
Действительно, местность вокруг Багдада была плоской, как стол, и не отличалась обилием дорог. Но Малко чувствовал себя слишком потрясенным, чтобы участвовать в дискуссии. Он думал о Джемале, чей труп пришлось бросить на тюремном дворе.
Рядом хрипел раненый курд.
– Его придется добить" – спокойно заметила Гюле. – Он все равно не выживет.
Оставляя за собой пыльный шлейф, грузовик покачивался на бунтовой дороге. Малко подумал, что если ему и суждено сегодня умереть, то по крайней мере не в петле, и прижал к груди свой автомат.
Пролетая над Мосулом, Йен Смит понял, что Ирана ему уже не увидеть. Над ним летели три «МИГа», и еще три расположились по бокам. Они уже давали предупредительные очереди – перед ним и поверх кабины, пытаясь заставить его сесть в Мосуле.
Родезиец криво улыбнулся. У него была своя профессиональная гордость. К тому же он представлял себе, как живется в иракской тюрьме. Его-то уж спасать никто не станет... Даже освобожденный от веса ракет, его старенький винтовик тащился над пустыней безнадежно медленно.
Он резко ушел влево. Более стремительные «МИГи» на несколько мгновений скрылись из виду. Йен Смит полетел над городом, подыскивая подходящую цель, чтобы уйти из жизни красиво. Ему захотелось включить радио и сообщить о себе, но это не было предусмотрено в плане. К тому же весь радиообмен прослушивался Багдадом.
Он не услышал убившей его очереди. Один из «МИГов» догнал самолет Смита и расстрелял из 20-миллиметровой пушки. «Скайрейдер» разлетелся на куски, изрыгнув облако черного дыма. Йен Смит увидел, как к нему стремительно приближается голубой купол мечети, и потерял сознание. Обломки самолета посыпались на землю, разбив в прах несколько глиняных домиков.
Для определенного круга лиц это значительно упрощало ситуацию.
Издалека, со стороны тюрьмы, доносился вой сирен. Слышались даже отдельные выстрелы, и Малко удивился: в кого бы это могли стрелять?
Через километр они выехали на шоссе Багдад – Мосул, и грузовик прибавил скорость. По обе стороны дороги выстроились кирпичные заводы – единственное достижение багдадской промышленности.
Чуть дальше им следовало поворачивать на юг, чтобы объехать центр города. Вдруг грузовик резко затормозил.
– Заслон! – крикнула Гюле.
Дорогу впереди преграждали деревянные «ежи», русская противотанковая пушка и большая группа солдат. Такие заслоны были обычным делом на окраинах Багдада.
Обе стороны помедлили. Затем какой-то иракский офицер выступил вперед и жестом велел водителю грузовика подъехать поближе. Офицер, похоже, не подозревал, кто или что находится в кузове, но наверняка готовился обыскать машину и потребовать у водителя документы.
Заскрежетали тормоза, и грузовик остановился метрах в пятидесяти от заграждения. Один из курдов, сидевший рядом с Малко, быстро снял с себя оружие и магазины и спрыгнул на дорогу. Спрятав защитную форму под накидкой, он сразу стал похож на мирного крестьянина. Второй курд подал ему лежавший в кузове старый велосипед. Тот покатил его рядом с собой, приближаясь к солдатам.
Держа оружие наготове, иракцы недоверчиво смотрели на него.
Курд дошел до заслона. Его тут же окружила группа солдат. По их жестам Малко понял, что они требуют показать документы. Курд приставил велосипед к длинному стволу противотанковой пушки.
Все остальное произошло в считанные доли секунды. Раздался оглушительный взрыв. Ударная волна отбросила грузовик на несколько метров назад. Когда рассеялся дым, место взрыва оказалось совершенно пустым. Пушку отбросило прочь с дороги, согнутый ствол был уже непригоден для стрельбы.
Но не все солдаты погибли. Почти сразу же после взрыва в придорожной канаве затрещал автомат. Пятеро курдов и Малко спрыгнули на землю. Прорваться нужно было за считанные минуты, пока к солдатам не подтянется подкрепление.
Некоторое время продолжалась ожесточенная перестрелка. Из контрольного пункта поднялась в воздух красная ракета, и огонь стал еще более интенсивным. Затем солдаты вдруг прекратили стрелять: сначала умолк пулемет, за ним – автоматы. Курды осторожно подошли и увидели, что двое солдат бегут прочь. Партизаны с радостными криками бросились в атаку, но, увы, все охранники уже скрылись из виду. Курды нашли лишь двух раненых и с минуту ожесточенно спорили, кому их добивать.
Этот патруль входил в состав авиационного полка, пользующегося не самой лучшей репутацией у правительства, поскольку между командующим ВВС и некоторыми министрами существовали определенные разногласия. В целях предупреждения возможного путча солдатам было выдано ограниченное количество боеприпасов...
Спустя три минуты грузовик уже несся со скоростью 100 километров в час. Вдруг двигатель застучал, скорость быстро снизилась, и автомобиль остановился. Либо в радиатор угодила пуля, либо сам двигатель «ГАЗа» не выдержал этой бешеной гонки.
Виктор Рубин, находившийся в полубессознательном состоянии, до сих пор не сказал ни слова. Раненый курд уже не хрипел: он был мертв. Один из партизан молча снял с него оружие.
Они находились на каменистой пустоши в юго-западной оконечности Багдада. Малко вполголоса выругался: иракцы так легко не отступятся. На счету каждая секунда. ... Двигатель фыркнул и умолк окончательно. Из-под капота повалил белый пар. В радиаторе не осталось ни капли воды, а ближайшая ремонтная мастерская находилась в Багдаде.
Вдруг на проселочной дороге показалась тяжелая повозка, запряженная двумя быками и увенчанная огромной копной сена. Ею управлял десятилетний мальчуган. Гюле отдала короткий приказ. Один из курдов соскочил на землю, но запутался в ремне «армалита» и потерял несколько секунд. Мальчишка заметил его, вскрикнул и пустился наутек.
Курд прицелился в него из винтовки. Гюле злобно закричала на него, и партизан, послушно опустив оружие, помчался вдогонку за мальчиком. Тот бежал неуверенно, сбивая о кочки босые ноги. В нескольких сотнях метров впереди стоял десяток глиняных домиков; в одном из них, скорее всего, и жил мальчуган. Курд быстро сокращал разделявшее их расстояние. На бегу он подобрал увесистый камень и швырнул его вперед. Камень попал мальчику в щеку как раз в тот момент, когда он оглянулся. Мальчишка упал, закрыв лицо руками. Партизан наклонился над ним и схватил его за волосы. Блеснула сталь, и Малко потрясение вскрикнул.