Уолтер Митчелл вздохнул:
– Помню. Подумать только, ведь мы узнали о перевороте Кассема из газет!
И действительно: падкое на революции ЦРУ попросту прозевало готовившееся восстание генерала Кассема, который в июле 1958 года свергнул монархический режим, уничтожив короля Фейсала. Более того, бейрутский резидент ЦРУ даже не знал, как правильно написать фамилию генерала.
Но Малко понимал, что сюда его вызвали не на занятия по политике зарубежных государств. Несмотря на то, что он являлся наиболее заслуженным нештатным агентом исполнительной службы, иногда ему все же приходилось работать... Будто угадав его мысли, Уолтер Митчелл снова полез в стол, достал еще одну фотографию и положил ее перед ним.
– Взгляните-ка.
На фотографии был запечатлен сорокалетний мужчина с непримечательным, простым лицом, напоминавший провинциального ответственного руководителя.
Рассмотрев фото, Малко положил его рядом с газетной вырезкой.
– Кто это?
Американец закурил новую сигарету и нажал на красную кнопку, автоматически запиравшую дверь кабинета.
– Это долгая история, – начал он. – В настоящее время данный человек находится в багдадской тюрьме, по обвинению в шпионаже. Он должен предстать перед судом Революционного трибунала самое позднее через две недели. Его приговорят к смерти и казнят.
Малко подскочил на стуле:
– Откуда вы знаете, что казнят, если его еще не судили?
Начальник ближневосточного отдела снисходительно улыбнулся.
– Благодаря нашему резиденту в Бейруте кое-какие сведения о Багдаде до нас еще доходят через Иорданию, потому что офицеры баасистской партии поддерживают контакты с Амманом. Так вот, суд Революционного трибунала – это самый настоящий фарс. Приговоры составляются заранее в высшем правительственном эшелоне. Там делается все для того, чтобы мобилизовать иракский народ на борьбу с внешним врагом. Этот человек не доживет до следующего месяца. Зовут его Виктор Рубин. Не доживет, если нам не удастся его спасти.
Малко заерзал на стуле.
– Но как с ним такое случилось?
– Виктор Рубин – инженер компании «Арамко». Специалист по насосным станциям. Хорошо говорит по-арабски. Четыре года назад он женился на иракской театральной актрисе, очень красивой женщине. Это был брак по любви. Он купил дом в Киркуке и поселился там с ней, но потом совершил величайшую в жизни глупость. Поскольку власти Ирака не давали ему вид на жительство, а жена не соглашалась уезжать, он попросил иракское гражданство. Он, рожденный в штате Айова! Три месяца назад их с женой арестовали. Его после жестоких пыток обвинили в шпионаже в пользу Израиля и США. Жена, по нашим сведениям, скончалась во время одного из допросов. Самого Рубина ожидает казнь.
– Это обвинение в шпионаже имеет под собой какую-нибудь почву?
– О, почвы никакой, – уклончиво ответил Уолтер Митчелл. – Конечно, он оказывал нам кое-какие услуги, но довольно незначительные...
По его голосу Малко догадался, что он лжет: ЦРУ никого не стало бы спасать «просто так».
– Так он шпионил или нет?
Американец вздохнул:
– Во время поездки в Бейрут он кое-что сообщил нашему связному. Чисто политические сведения, ничего военного. К несчастью, израильтяне предали это огласке, и информация попала в руки иракской контрразведки.
Глаза Малко потемнели: американец явно принимал его за идиота.
– Неужели вы думаете, – ответил он, – что я поверю, будто израильтяне получили сверхсекретную информацию от вашего связного чисто случайно?
Уолтер Митчелл смущенно пожал плечами:
– Могла произойти утечка. Мы не можем воспрепятствовать связям наших людей с предателями Тель-Авива. Но я не знаю никаких подробностей, – добавил он с пафосом, достойным самого Понтия Пилата.
Тема была исчерпана. Малко в любом случае не рассчитывал выведать у своего собеседника всю правду. Тот не стал бы начальником крупного отдела ЦРУ, не обладая достаточной скрытностью.
– Принимались ли какие-нибудь меры для его спасения? – спросил Малко.
Американец поднял глаза к небу.
– Посол Бельгии в Багдаде передал иракскому правительству уже больше двадцати нот протеста. Но они выбрасывают их в мусорную корзину. Позиция иракского правительства проста: мы не имеем права вмешиваться во внутренние дела Ирака, поскольку Виктор Рубин – иракский гражданин. И если мы так уж настаиваем, они могут выдать нам его тело для захоронения. Они заявили, что на иракской земле нет места предателям – ни живым, ни мертвым. Кроме того, все правительства западных стран – даже Франции – высказались в защиту Виктора Рубина, предлагая обмен или замену казни тюремным заключением. Но все напрасно: Ирак жаждет крови. Так что по дипломатической линии предпринять больше нечего. Вы не хуже меня знаете, что американское посольство в Багдаде закрылось уже десять лет назад. Наше место заняли русские, и они успешно остаются там до сих пор. Теперь я даже не могу поручиться за безопасность простого американского гражданина, прибывающего в Ирак (если, конечно, допустить, что ему удастся получить въездную визу).
– Что же вы собираетесь делать? – спросил Малко.
Положив руки на стол ладонями вниз, Уолтер Митчелл ответил:
– Не знаю. Я не могу предложить ни одного приличного плана. В Багдаде у нас нет связных, нет никакой, даже непрофессиональной поддержки, ни одного «товарища по переписке». Оттуда поступает только разрозненная «любительская» информация, которая в данном случае не представляет для нас ни малейшей ценности. Я уже вызывал к себе Теда Хейма, руководителя нашей агентурной сети в Бейруте, но и он не видит выхода. Мы предложили русским выступить посредниками при возможном обмене, но ответа не получили. Поэтому мне нужен доброволец, который поехал бы в Багдад. Риск огромен. Если вас раскроют – это верная смерть, и, причем, не при самых приятных обстоятельствах. Вы ведь знаете арабов... Уже сам по себе въезд в Ирак связан с определенными трудностями. О том, чтобы забросить в Багдад вооруженную до зубов диверсионную группу, не может быть и речи. Ирак – это замкнутое пространство, где каждый иностранец тут же попадает под подозрение. К тому же в иракской службе безопасности наверняка имеются досье на наших людей в Бейруте, а ими мы рисковать не можем.
Малко подумал.
– Кажется, у вас есть соглашение с французскими разведслужбами, – сказал он наконец. – А к ним в Ираке должны относиться неплохо...
Американец горько улыбнулся:
– Конечно, будь мы французами, нам не составило бы особого труда ввести в Ирак соответствующим образом экипированную группу...
Малко мимоходом отметил этот эвфемизм[2] в «экипировку» Уолт Митчелл мог запросто включить легкий танк.
– ...Да только дело в том, – продолжал американец, – что с шестьдесят второго года мы с французами не общаемся. Разумеется, у них есть работники, которые настроены к нам весьма доброжелательно и согласны были бы помочь в такой операции. Но большинство получило приказ не оказывать нам никакого содействия. А кроме французов и стран Восточной Европы, своих тайных служб в Багдаде больше никто не имеет.
Митчелл беспомощно развел руками:
– В случае вашего согласия я могу предложить не слишком многое. Разве что полную поддержку наших связных в Тегеране и Бейруте, деньги и оружие. Мы не хотим допустить, чтобы Виктора Рубина повесили. Подкуп, убийство, диверсия, шантаж – все средства хороши.
Малко не понравилось это «лирическое отступление». К тому же, поскольку смерть и насилие были для Ирака родной стихией, пришлось бы приложить немало сил, чтобы заткнуть за пояс тамошних умельцев.
– Почему вы выбрали меня? – спросил Малко. – У вас ведь хватит виртуозов гранаты и пулемета. Одни кубинские беженцы из Майами могли бы мигом захватить весь Ирак, а заодно и Египет.
Уолтер Митчелл посмотрел на него с притворной наивностью.