– Не, этот выживет. И душа у него есть, только бродит где-то. Может, вернется, а может и нет.
– Как же его лечить, бездушного? – запричитала та, что помоложе.
– Как-как? Да так же, как и всех. Если жизнь нам его доверила, значит – надо. А не поднимем… – она помрачнела, – Значит, тоже надо было. Воды горячей.
Молодой человек открыл глаза, удивленно таращась по сторонам. Смотреть больно, думать еще больнее. Где я? Еще хуже – кто? Рыбацкие сети, нет занавески. Шум моря. Я знаю, что такое море. Может быть, я моряк? Из глаз слезы. Жил. Огненное солнце палило прямо с потолка.
– Бредит.
– Опасно бредит. Того и гляди, нехорошо станется.
– Помрет?
– Хуже. Станет кем-нибудь. А потом тащи всю жизнь крест, что это мы его таким сделали.
– Мы и так его тащим, – вздохнула собеседница. – Ну-ка раскинь на будущее. Хотя нет, какое из него будущее? Он сам не свой, нам и прошлого-то не знать. На настоящее.
Парень затрясся и стал что-то шептать. Имена, голоса, разные. Человеческие, птичьи, нечеловеческие.
– Быстрее, – ведунья схватила парня за плечи и попыталась разбудить, – Со стены, быстрее, – она отдавала непонятные указания другой женщине, но та, вопросительно глядя, все понимала. Дверца шкафа открылась, и оттуда показался ряд стеклянной посуды. Разное было в той посуде.
– Лей ему в рот, пока совсем не обезумел. Пришли духи и им нужно тело. Не видишь чтоль? – она спросила почти крича.
– А если хуже будет?
– Не будет. Тот другой не такой уж и плохой был.
– Только безумный какой-то.
– Тебе ли знать, умный или безумный? Да и сама подумай, к нам в своем уме попадают? Так-то. Потому не спорь. Лей. Это я решила, а значит – и платить буду, если придется.
– Будешь, все мы заплатим, – сказала подруга и открыла флакон.
– Все не лей, немножко. Осатанеет еще, или сгорит совсем.
Их странный пациент на мгновение стал приходить в себя. Глаза его расширились, на лице показалась мольба. Но капли вязкой золотистой жидкости уже прикоснулись к его губам. Огромный знойный шар бился ритмичным сердцем. По его поверхности расходились красные, пульсирующие линии. Пахло ванилью и дегтем. Блеяли козы. Шум моря тонул в пульсирующем звуке.
– Хочешь, я буду твоим сердцем? – спросил шар, – Я хороший.
– А где мое сердце?
– Ты потерял его. Как же тебе без сердца?
– А кто я без сердца?
– Кем бы ты ни был, но я стану твоим сердцем, – ответил шар и приблизился.
– Но если ты станешь сердцем, меня не станет?
Шар уже не отвечал, только приближался. В округе ждали такие же черные зрачки разных форм и размеров. Ждали, но боялись. Этот был сильнее. Ужас сковал все тело. И тело стало дрожать. Страшно и беспомощно, пытаясь отползти в стену. Только воли не хватило, чтобы проползти и миллиметр. Внезапная вспышка света застелила глаза. Что-то произошло, и звук пульсирующего шара ушел в сонную даль.
– Жить будет, – сказала ведунья. – Только поить его надо каждые три часа. Это пока не окрепнет. А потом поди – и сам собой станет, если надо это кому.
– Да как же станет, если он уже другим становится?
– Если надо – то станет. Притом неужто ты знала того другого?
– Нет.
– А я знала. Ему ничего не надо. Он даже чем-то похож на этого. Беды не будет.
– Ох, не знаю…
– Не причитай. Так добра не накличешь. Ты на него посмотри. Погляди, как дышит. Душа у него при себе, только память вот…
– Неизвестно кого…
– Лучше так, чем никакой.
х
х
х
…Бег. Бешеный. Неудержимый. На изгибе. В гриву. В топоте и рвущих ветвях. Только беги. Конь. Ты почти я. Мы вместе летим через ночь. Без остановки. В ветер. Быстрее. Вот они. Колокола… Искры. Светлое и темное. Я – почти ты. Липкая кровь и липкий пот. Нельзя пропасть… Только не останавливаться. Стук. Копыта и сердце. И бешеный бег. Не оглядывайся назад. Смерть. По пятам… Без ветра… потому, что быстрее. Колокола. Набат. По ком колокол? По тебе. В гриву. Яростный и неудержимый. В ночь. Ветви. Тьма. Храп. Без остановки. Дикая охота. Озноб. Жарко. И некогда дышать… ветром… тем, что как комок… липким. Это древнее. Из косматых дебрей… Летели люди-кони в звериных шкурах. Сквозь ветви. Ночь. И озноб… По пятам. Роняя липкие капли, Бешеный скач. В темень. Не забыть никогда. Если спасемся. Если придем… Мы продолжим бег. Бешеный. Неудержимый. В ночь. Дыша в гриву. Конь – это часть тебя. Ты доверяешь ему нести себя из тьмы в темень. Как верной руке, держа пистолет. Как себе… и только быстрее. Быстрее! Хотя знаешь, что на пределе. Мы оба скоро закончимся. Или продолжим путь. Бег. Камнепад одноликих дней и молний. Без оглядки назад. По ком колокол?.. Да только так, чтобы оглянуться было не страшно. В гриву. Успеть. Стук. Копыта. В висок. Успели?.. В косматую гриву. Конь споткнулся, и мы рухнули наземь. Спасибо, брат. По тебе звон… В глазах плыли два облака. Темное и красное… «Эка, ты коняжку заморил…» Из черных ноздрей текла… липкая. « Воды, живо!» Спасибо, брат… «Жалко, но пристрелить придется…» Воды… холодной. Да не напиться. По пятам. По тебе. В гриву. Где-то, почти вдалеке щелкнул курок. В темень. Я сам! По черной морде. Липкие. Кровь моя… и слезы. На огромных умных глазах. Легко ли всадить другу пулю? Чтоб не мучился. Спасибо, брат. Только бы успеть… Это древнее и раньше… Я сам… Эка, заморил. Или продолжим путь. Бег. Выстрел. Рука. Дрогнула. Да так, чтобы не страшно было… А кто оглянется? И липкие, липкие. По лицу. Бег. Легко ли другу… чтоб не мучился… Свинец обиженно ушел в землю. Легко ли… По ком колокол? Капли липкие… и глаза. Мольба. Не мне решать… Боль. Бег. Прости, брат… Воды, живо! Бег…