— А, что на той стороне?
— Там будете вы и только вы. И все окружение будет лишь вашим отражением.
Дея понимала, что если уж решила довериться Вайесу, то должна идти до конца, но здравый смысл говорил ей, что совать нос и другие конечности в неизвестные ей места чрезвычайно глупо. Правда, то же здравый смысл напомнил ей, что она уже находится в поистине странном месте, где время, казалось, застыло веке в тринадцатом, а святая инквизиция вот-вот схватит и поволочет ее на костер за то, что она вероломно проникла в их тесный мирок. Хотя святой инквизиции, возможно, здесь и нет, если учесть, что их озорные фрукты кусаются, водопады льют прямо с небес, а неделю назад их с Яном вообще чуть не до смерти напугали какие-то призраки с иссохшими ручищами.
— Не стоит пугаться, Дея, — старался подбодрить ее Вайес. — Вы просто открываете для себя новые грани мира, а он, в свою очередь, открывает новые грани вас. Вы ведь уже ощущаете нечто необычное? То, что пытается проявиться, было в вас всегда. Здесь, в Багорте с пришельцами всегда так происходит. А это место лишь поможет вашей истинной сущности раскрыться. Смелее, я буду ждать вас здесь, а когда вернетесь, вопросов значительно поубавиться.
Они приблизились к стене, и Вайес мягко подтолкнул Дею к некоему углублению в ней, а сам слегка отстранился. Девушка провела рукой по бархатистому мху, и он ожил. Стал расходиться от центра, образовывая своеобразную арку. Она обернулась назад, и ей показалось, что всегда спокойное лицо Вайеса омрачила тревога.
«Интересно, — подумала Дея, — он за меня переживает или это странное место пугает его не меньше, чем меня?» Она заглянула в арку, там была абсолютная пустота, не было ни звуков, ни запахов, ни дуновения ветерка. Ничего.
— Куда же все-таки вы меня отправляете? Не станет ли это путешествие последним в моей жизни?
— Я отправляю вас в путешествие по вашему сознанию. Только прошу, вернитесь до заката, иначе вы заблудитесь в самой себе.
Дея заглянула в арку еще раз. Страх не отступил, но любопытство взяло верх. Она зажмурилась и сделала шаг вперед.
* * *
Солнечный диск неумолимо приближался к горизонту. Еще немного и небо начнет заливать огненной лавой, оно окрасится в пурпур, а затем все краски померкнут.
Вайес любил наблюдать за метаморфозами, происходящими с небом на закате. Подолгу стоял на смотровой площадке замка Мрамгор, впитывая в себя все краски, которые дарила природа, упивался ими. Но не сегодня. Сегодня он страшился заката, просил солнце замедлить свой ход. Он простоял у стены, за которую ушла Дея, весь день. Ждал, боялся, надеялся.
Поднявшийся ветер принес голоса, разговаривали мужчины, один был чрезвычайно встревожен, другой раздражен.
— Зачем вы только отправили ее туда?!
— У нас не было выбора. Она себя убивала!
— Но в сознание же она пришла, значит, шла не поправку!
— Нет, мой юный друг, — Вайес развернулся навстречу приближавшимся голосам, которые, несомненно, принадлежали Яну и Горию, — наш многоуважаемый лекарь вернул ее в сознание с помощью снадобья, но его действие непродолжительно, если бы оно прошло до того, как я отправил ее за стену, она опять впала бы в небытие. И скорее всего, уже в последний раз.
— И как давно она там?
— С утра.
— Сколько еще она может там пробыть?
Вайес послал тяжелый и молящий взгляд в небо.
— Не больше двадцати минут, — ответил он и тяжело опустился на валун неподалеку от стены. — Если до заката солнца она не вернется, то останется там навсегда.
— Навсегда?! — взревел Ян. — Навсегда? И вы не дали мне повидаться с ней, зная, что она может не вернуться?!
— Она уже неделю не с тобой, так проще справиться с утратой, — проговорил Вайес мрачно. — Поверь мне, обрести друга на час и потерять вновь гораздо болезненней, — он хотел сказать еще что-то, но шорох, донесшийся от стены, прервал его.
Поднявшись, он настороженно замер в ожидании.
Шуршал мох — он расступался, вновь образуя арку. По мере того, как расходились плиты стены, взору замерших мужчин открывалась удивительная картина — медленно рассеивающийся сизый туман, прорезали косые лучи мягкого света, какой бывает ранним утром, после того, как всю ночь лил дождь. Этот свет падал на молодую весеннюю зелень, превращая росу на ней в сияющие звезды. Мох, тот самый мох, что покрывал стену, устилал за ней и землю, а из тумана, на этот мягкий, живой ковер ступила босая нога, затем показалась рука отодвигающая ветку и, наконец, лицо, обрамленное золотым свечением. Лицо, соперничающее с солнцем.