Дею тоже мутило, но она оперлась о стену и, прикрыв ладонью рот, ждала, когда подействует лекарство.
Минут через десять по телу Веда пробежала судорога, и Горий похлопал его по щекам. Ониксовые глаза открылись, и Дея отшатнулась, вжавшись в дверь. Взгляд его был бесцельно-блуждающим и абсолютно бессмысленным. Наконец, он остановился на Родмиле.
– О-о-о, – протянул Влад незнакомым слабым голосом, – Розочка, мой нежный цветочек, ты всегда была так добродетельна.
Родмила смотрела на него укоризненно.
– Жалеешь, что не удалось сделать меня таким же? – прошептал он и отвратительно рассмеялся.
– Сколько? – спросил Горий.
– Двадцать, – проронил Вед безразлично.
– Твою же мать, Влад! – не сдержался лекарь.
– Ей сейчас немного не до этого, – равнодушно ответил он.
– Зачем? – прошелестела упавшим голосом Родмила.
– Не зачем, а почему, – пояснил Вед и его охватил дикий, безудержный смех. – Если счастье не доступно, буду искать наслаждений, – прохрипел он.
– Не боишься в своих поисках, пасть слишком низко? – с отвращением бросила Родмила.
– Может я этого и хочу.
Дея так и стояла, вжавшись в дверь. Влад был чудовищен. Она почувствовала, как по щекам покатались слезы и уже хотела выбежать вон, но тут он заметил и ее присутствие. Деи показалось, что в этот миг ее саму затыкали иголками и по прозрачным трубочкам в нее втекает этот черный, мертвый взгляд.
– Какой чудесный сон, – простонал Влад, – идите все вон! Оставьте меня с моими миражами.
– Это не видение, идиот, – рявкнул Горий и воткнул ему в руку очередную иглу.
Влад встрепенулся, попытался поднять голову и даже сосредоточить свой взгляд. На секунду Деи даже показалось, что он стал осмысленным, но это было лишь мгновение. Глаза его снова потухли, а голова безвольно упала на подушку.
– Что с ним? – вскрикнула она, зажимая ладонями рот.
– Ступайте к себе, Дея, – попросил ее Горий, так мягко, как только мог, – опасность миновала. Сходите, подкрепитесь и как следует выспитесь, у вас сегодня будет тяжелая ночь.
– Я сама справлюсь, – огрызнулась Родмила, – она тут совершенно ни к чему.
– Справишься, справишься, – бросил лекарь, – до ночи, а потом с ним посидит Дея.
– Но… – начала было Родмила.
– Никаких «но»! – отрезал Горий, – мне нужно, чтобы за ним неустанно наблюдали и день и ночь. Если с Владом что-нибудь случиться когда тебя сморит сон, его отец с меня семь шкур сдерет!
Покинув палату Дея на негнущихся ногах, дошла до своих комнат. Все ее действия походили на какое-то обывательское подчинение, как бывает, когда фокусник просит выйти вас из толпы зевак, и вы выходите и делаете все, что он велит. Вот и сейчас Дея словно марионетка подчиненная воле Гория переоделась и спустилась на кухню, чтобы попросить немного еды с собой.
Сердобольная тетушка Ведара собрала своей ягодке, целый узелок вкусностей и еще долго сетовала, что теперь некому будет помогать ей с фруктами. Но Дея слушала ее в пол уха, слух вообще будто бы отключился за ненадобностью. Вся она сосредоточилась на одной маленькой точке в своем организме. Эта точка натужно работала из последних сил, казалось, ее обматывают толстыми, шершавыми жгутами и стискивают, давят, а она старается не лопнуть, продолжая отбивать не вполне стройный ритм. И пока Дея отчаянно пыталась справиться с подступающей дурнотой, Ведара без умолку болтала, суетясь вокруг нее.
– Но как это поразительно, – щебетала она, подливая Деи горячего чая, – моя ягодка выбрана Синем лесом в Хранители! Ну, что за невероятная история. А я-то думала, что это слухи, которые распускают трепливые поломойки.
– Нет, тетушка, не слухи. И мне, если честно, пора в лес, – извиняясь, проговорила Дея, вставая из-за стола.
– Конечно, конечно, моя Госпожа, долг зовет, но ты заходи иногда к старухе Ведаре за пирогами и сыром.
– Обязательно, – постаралась улыбнуться Дея, – после того завтрака, которым меня накормили мои Озерные прелестницы, ваша еда не просто великолепна, она кажется мне амброзией.
Ведара прослезилась и, наконец, отпустила свою ягодку. Дея забрала из конюшни Дорену и направилась в лес.
Два вопроса не давали ей покоя: с чего она решила, что Влад круглая сирота? И что за грозным персонажем был отец Веда, если его гнева опасался сам Горий.
Но найти ответа на эти вопросы Дея так и не смогла. Всю дорогу до леса ее преследовал образ Влада, его жуткий бессмысленный взгляд и безумный хохот. Она уже догадывалась, что за напасть с ним приключилась, но не знала, как должна была к этому относиться. Если бы на его месте оказался кто-то другой она, скорее всего, осудила бы его. Но судить Влада было сложно. И потом в голове занозой застряли его слова – «не зачем, а почему».