Влад смотрел на Дею с высоты своего нешуточного роста, продолжая кривовато улыбаться, и на этот раз ей совершенно не понравилась его улыбка. Было в ней что-то хищное и неприятное, что-то такое с чем Дея прежде не сталкивалась.
– Во-первых – он не мой парень, – проговорила она глухим голосом, – а во-вторых – с чего ты взял, что он робок?
Влад небрежно повел плечами.
– Просто смотрел внимательно.
Дея решила, что глупо спорить, она и сама заметила – Ян как-то обмяк, когда возникло видение девушки. Конечно, Влад подумал, что это ее Ян увидел в подземелье, ведь именно она, а не кто-то другой провожала его на состязание.
Бросив робкий взгляд на собеседника, Дея снова наткнулась на его неприятную улыбочку и подумала, что это все-таки не испытания, а действительно какая-то стена позора. Ее лучший друг, такой сильный и мужественный испугался девчонки, и это обстоятельство не укрылось от проницательного Веда.
Ей захотелось защитить друга, как-то оправдать эту его маленькую слабость.
– Мы с Яном росли в довольно замкнутой обстановке, – начала она, – но даже если ты прав и он действительно робок с девушками, то это не беда, потому как они с ним не особо стеснительны, – она вспомнила Ждану и непроизвольно скривилась, замечая, как Влад всверливает в нее свои сузившиеся глаза.
Ее пробрал озноб.
– Подозреваю, что проблемы подобного рода возникают у него с одной единственной девушкой, – проговорил он нарочито медленно.
Потом неторопливо, словно нехотя отвел взгляд и снова уставился на проекцию, где последняя троица уже шла по каменному залу освещенному волшебной пылью.
Развернувшаяся там сцена заставила сердце Деи на миг остановиться. Она с такой силой вжала свои пальцы в край скамейки, непроизвольно подаваясь вперед, что послышался хруст ломающихся ногтей. А когда Ян падал в нескончаемую бездну, она потеряла его из виду.
Дея тщетно искала в мутном отображении подземелья друга, но и Ян, и Сеслав исчезли. Зато Родмила по-прежнему была там, к тому же, чудесным образом раздвоившаяся – одна Ведунья лежала на земле в лужи крови, другая – (ее копия) стояла над бездыханным телом, в истерики заламывая руки. Тишина, в которой разворачивалась эта горестная картина, усиливала общее напряжение, и вот уже волна оцепенения прошлась по всем трибунам, лишая зрителей самой возможности дышать.
Сначала Деи почудилось, будто она смотрит немое кино времен Чарли Чаплина, столь нелепым и наигранным казалось отчаяние девушки. Но потом она вспомнила слова Влада, осознав, наконец, истинную силу страха. Бесплотный, эфемерный, пускающий извилистые корни в самую глубь твоего естества, он способен убить тебя медленно и мучительно, либо же в одночасье. Твой самый коварный и опасный враг – порождение твоего же ума.
Теперь Дея видела – отчаяние Родмилы было неподдельным. Девушка упала на колени и зарылась лицом в волосы своего двойника, сотрясаясь в рыданиях. Потом неожиданно и порывисто вскочила на ноги, не женственно утерла слезы рукавом и направилась в сторону одного из порталов, в глубине которого, как показалась Деи, мелькали языки пламени.
Из оцепенения ее вывел скрежет мозаики, она снова складывалась в ступени. А вскоре на поверхность вышла и сама Родмила. Она шла, будто железный дровосек на негнущихся ногах и затравленно озиралась по сторонам.
Трибуны взорвались аплодисментами. Кто-то крикнул – «черная роза» и вот уже все ярусы скандировали экспромтное прозвище победительницы.
– Черная роза! Черная роза! – орали сотни глоток.
Дея была настолько потрясена происходящим, что даже не заметила, как Влад поднялся с трибуны. Только что сидел рядом и вот уже идет навстречу к своей подруге. Высокий и изящный, с мнимой небрежностью он взял ее под локоть и провел по кругу. Возбужденный народ кричал и свистел. На еле передвигающую ногами Веду, посыпались цветы и поздравления. Толпа шумела, гудела как огромный колокол, казалось еще чуть-чуть и дома стоящие близ площади, зайдутся тряской.
И вдруг трибуны смолкли.
По стеклянным ступеням взбирался пыльный и измотанный Ян, со своей безвольной ношей.
Дея сорвалась с места, бросилась к другу и чуть было не упала, запутавшись в платье.
Прекрасная рубаха расшитая звездами была порвана, волосы и плащ припорошены пылью, в глазах читалась усталость и тоска. Дея обняла его и нежно погладила по голове, словно пытаясь утешить, но чьи-то руки отстранили ее, чтобы принять у Яна бессознательного Сеслава.