-- Там вы выроете себе могилу, и мы закопаем вас.
Евреи покорно шли.
Уж были близко от кладбища.
Но тут появился крестьянин, бывший солдат, по имени Тит,-- профессиональный конокрад,-- он по-видимому был главарем банды. Он отдал приказ гнать евреев обратно в местечко и запереть их в синагоге.
Долгие часы провели они здесь.
...Ждали смерти...
Вечером пришел в синагогу Тит и произнес речь о том, что следовало бы сжечь синагогу вместе с евреями.
-- Но мы,-- защитники народного права,-- милостивы и даруем вам жизнь.
Сделал великодушный жест.
-- Даю вам два мешка муки и расходитесь по домам.
Но евреи стали умолять, чтобы им разрешили остаться в синагоге,-- на людях не так страшно. Им разрешили.
31
...С той поры начинается специфически ладыженская трагедия...
Пять недель в синагоге
Погром кончился,
Нельзя же в горячее время уборки несколько недель подряд заниматься одной лишь резней и любоваться ужасами еврейской смерти. Крестьяне оставили ладыженских евреев в покое и от восхода до заката солнца работали в поле.
Но...
...время от времени...
Когда хочется немного поразвлечься, крестьяне посещают синагогу, где ютятся остатки ладыженскаго населения,-- изголодавшиеся, с застывшими от ужаса глазами, голые... грязные... многие в сыпнотифозном жару.
Начинаются "представления"...
-- Це наш цирк с жидюгами.
Приказывают дряхлому шамкающему еврею петь хасидские песни и проделывать смешные гимнастические приемы.
Протягивают грязную ногу в вонючей портянке.
-- Целуй.
Выводят тифозно-больного на улицу и велят плясать, ползать в грязи на четвереньках.
...Изнасилуют походя малютку...
..................................................................................................
Бывают гости у крестьян,-- налетчики бандиты из других мест,-- и крестьяне хвастаются перед ними своим цирком из сотен еврейских "комедиантов".
Услаждают их "представлениями".
Одно такое представление закончилось тем, что всех евреев выгнали из женского отделения синагоги -- (езрас-ношим), а человек десять бандитов остались наедине с двумя еврейскими девушками,-- они теперь в Киев в венерической больнице.
Из местечка не выпускали евреев. Медицинская помощь захворавшим от волнения и голода, тесноты и насекомых -- запрещена.
Лишь изредка кое-кто из стариков крестьян, а в особенности крестьянские бабы, принесут из жалости кусок хлеба или немного супа. Теплицкий, пробывший пять недель в синагоге, рассказывает: в синагоге был такой спертый воздух, что можно было задохнуться. Грязь неимовернейшая. Многие переболели сыпным тифом и другими болез-
32
нями. Больные метались в жару и безумном бреду. Дети рыдали и молили о хлебе. Остальные, на пороге болезни или сумасшествия, ходили как в чаду...
И вдруг появляется крестьянин.
Раздается его жирный, здоровый голос.
-- А ну поцелуй свою бабу...
Евреи были приведены в такое состояние, что однажды, под острием закинутой над нею сверкающей шашки, мать с рыданием умоляла собственную дочь пойти с четырьмя бандитами...
...в женское отделение...
Исход
Евреев не выпускали из Ладыженки.
Но безграничный жизненный инстинкт разрушил все запреты, победил все опасности и сделал невозможное свершившимся фактом. Ладыженские старики, больные, дети, еле передвигая ноги, вырвались из этого страшного ада и, с неимоверными усилиями, добрались, наконец, до другого еврейского местечка.
Больше 1000 человек ладыженцев находятся по сей день в Голованевскe. Оборванные... босые... со сгнившими рубахами на теле... или совсем без рубах,-- мужчины и женщины, здоровые и заразно-больные, валяются по синагогам в женских отделениях, в пустых амбарах или просто на улицах. Один Бог или их посиневшие, крепко сжатые губы могли бы рассказать, как живут эти люди, как они проживают свой день. Часто-часто тянется катафалк по кривым улицам местечка и часто-часто производятся сборы ладыженцам на саван.
Недавно привез крестьянин в уманский еврейский госпиталь двух последних ладыженских евреев.
...Две молодые девушки.
Страшно избиты, изранены и искусаны.
Одна с отсеченным носом.
Другая с поломанными руками...
Кроме наружных ран, они лечатся от венерической болезни...
III
Иванковское пленение
С самого начала оперирования повстанческих сил в нашем местечке и до средних чисел апреля специфического погромного ужаса мы не испытывали. Шел мирный дли-
33
тельный разгром и обнищание еврейского населения с бесконечными контрибуциями, реквизициями, конфискациями, с отдельными случаями вымогательства и насилия и становящимися все алчнее и хищнее погромными аппетитами. Мне, как председателю еврейской общины, часто приходилось обращаться к главарям повстанцев с разными ходатайствами и просьбами от имени еврейского населения. Мне часто приходилось преподносить главарям ценные подарки, давать взятки, чтобы смягчить суровость того или иного приказа. Это обстоятельство расположило ко мне в известной степени некоторых предводителей. Я имел возможность присутствовать при их беседах, пиршествах и спорах, принимавших весьма часто чрезвычайно бурный характер. Главари угрожали друг другу револьверами и отборно ругались.
Доступнее других для переговоров был кавалерист Сенька.
Человек неимоверной физической силы, замкнутый, молчаливый, пользующийся большим авторитетом, этот Сенька некоторое время главенствовал в нашем городе, и его почти всегда удавалось склонить отменить ту или иную меру против евреев, предпринятую им самым или его товарищами.
Ко мне он относился дружелюбно.
Но вот, в начале апреля, он покинул наш город для каких-то военных операций, а 17-го апреля вернулся с 6-ю солдатами, среди которых находился и Трясилов.
Трясилов
Человек этот лет 30, худощавый, нервный, порывистый, непреклонный в своей суровости, с своеобразным ораторским талантом, с уменьем влиять и управлять своим богатым оттенками голосом. Он получил свое военное воспитание в австрийском плену. Там он, по-видимому, находился в украинском лагере военнопленных, нахватался громких слов о "самостийности". На родине пристал к повстанцам.
К нам он приехал в звании сотника. Через несколько часов после приезда он потребовал к себе Представителей еврейской общины.
Пошел я и еще три человека.
Он нас встретил грозно.
Произнес утонченно юдофобскую речь о жидах-коммунистах, которые захватили власть в свои руки, разрушают и обстреливают христианские церкви.
-- В течение часа выдать все оружие,-- приказал он.
Заявил, что по его сведениям оно в большом количестве находится у евреев Иванковских.
А в противном случае, пригрозил он -- вырежу и утоплю поголовно.
34
Оружия, за исключением одного испорченного охотничьего ружья, у евреев не было,-- оно и было представлено Трясилову.
И евреи трепетали за свою безопасность.
Но в это время в город прибыл назначенный атаманом новый комендант Сагнатовский, родом из ближней деревни, недоучившийся интеллигент, типичный вырожденец. При нем Трясилов стал играть лишь второстепенную роль. Уже не был самостоятелен в решениях и мерах против евреев и мог лишь подстрекать Сагнатовского. Требование о выдаче оружия было позабыто, однако в городе был расклеен приказ за подписью коменданта:
"Выезд из города воспрещен исключительно жидам".