Андреа Парнелл
Багровая луна
Эта книга посвящается памяти моего отца, майора Альберта Хью Хадеона, погибшего в Нормандии 16 июля 1944 года, а также моим тетушкам Луизе Ганнелз, Элизабет Доун и Мэри Вида с огромной любовью.
ГЛАВА 1
Август, 1875.
Отныне у Теодоры Геймбл все осталось в прошлом. Ни про кого больше в Вишбоне, штат Аризона, такого не скажешь. И уж, конечно, не скажешь этого о двух светловолосых босоногих парнишках, которые лениво бредут перед ней по узкому деревянному тротуару мимо двух десятков домов, горделиво выстроившихся вдоль главной улицы городка. Судя по беззаботному виду мальчишек, впереди их ожидает замечательный день, полный приключений и проказ.
Этого, конечно, не скажешь и о тех трех джентльменах, которые, покачиваясь, вышли из салуна с залихватским названием «Ударь первым» и неуверенно двинулись к лавке Пенрода. Эти трое, явно, недавно жили на территории Аризоны и сейчас удивленно уставились на молоденькую женщину, одетую в замшевые штаны и ботинки со шпорами. Тем не менее они вежливо приподняли шляпы, что они сделали бы при виде любой хорошенькой женщины. У них тоже все еще впереди. Они только собираются обзавестись необходимым снаряжением и строят радужные планы о том, как разбогатеют, отправившись в набитые рудой горы в окрестностях Вишбона.
Из открытой двери лавки доносилось веселое посвистывание Милта, похожее на звонкую песенку утренней птички. Он насвистывал так беззаботно, как может свистеть человек, который чувствует, что впереди у него целая жизнь.
Теодора Геймбл с сожалением подумала о том, что она не может быть такой беззаботной и жизнерадостной. К горлу подкатил комок, и девушка потерла щеки горячими ладонями.
Для нее самой стук каблуков ее кожаных ботинок по высушенным доскам мостовой звучал как тикание часов, отсчитывающих безвозвратно уходящие минуты. Эти доски были привезены ее отцом издалека, аж из Калифорнии. Их доставили через жаркую пустыню, в которой не росло ни одного деревца, для того, чтобы Вишбон мог приобрести хоть мало-мальски цивилизованный вид, а его жители не тонули бы в грязи, пользуясь этой роскошью – деревянными тротуарами. Вез инициативы и труда Теодора Геймбла, ее отца, Вишбон и до сих пор был бы похож на другой городок в штате Аризона с множеством низеньких глинобитных хижин и пыльных брезентовых тентов.
Без Теодора Геймбла… Спазмы сдавили ей горло. Теодор Геймбл вот уже три месяца как умер. Ушел в мир иной внезапно, неожиданно. Доктора сказали, что произошло кровоизлияние в головной мозг. Все наследство отца после его кончины перешло в ее руки.
Глубоко задумавшись, она вошла в лавку к Пенроду, кивнула ему и мимо бочек с солеными огурцами, мимо целой баррикады мешков с мукой, кучи всякого инструмента: кирок, лопат, мимо трех полутрезвых обалдуев, встретившихся ей на улице, прошла в узкую комнату позади магазинчика, которую Милт сдавал всем, кому она требовалась, и которую ей пришлось оборудовать под свой офис. Уже отсюда девушка почувствовала едкий запах трубочного табака и услышала мужские голоса, доносящиеся из соседней комнаты. Некоторое время она сомневалась, слушая их, пока не поняла, что звучит голос, который уж никак не ожидала услышать.
Сделав шаг, она остановилась у порога и, не замеченная мужчинами, стояла так, убеждаясь в том, что уши ее действительно, не подвели. В комнате, спиной к двери, стоял Кейб Нортроп, едва различимый в клубах дыма, который он выпускал из своей вересковой трубки.
Когда-то Нортроп работал контролером на «Уэлз Фарго» – крупнейшей линии почтовых дилижансов. А сейчас был специальным представителем Совета директоров и поддерживал связи с другими дилижансовыми линиями Аризоны. Теодора надеялась увидеть его одного, но в комнате был еще какой-то человек. Этот человек, которого звали Пэрриш Адамс, не должен был здесь находиться.
– А этот… какого черта он тут делает? – спросила она и по-хозяйски шагнула в комнату. Дверь за ее спиной с треском захлопнулась, словно подчеркивая ее вопрос.
В комнате едва помещались квадратный обшарпанный стол и несколько стульев. Все остальное пространство занимал Нортроп.
На ее вопрос он медленно повернулся к ней. Так же медленно Нортроп вынул изо рта обгрызенную трубку и нахмурился. Лицо у него было таким же широким, как и все остальное, и казалось еще шире из-за соломенно-желтых бакенбард.
– Это я пригласил его! – медленно обронил он. – У него свои интересы, Тедди.
– Он не имеет к нам никакого отношения!
– А я здесь как раз для того, чтобы это решить, – ответил Нортроп, и его лицо начало багроветь.
Глядя на него ледяными глазами, Тедди сняла свою шляпу, повесила ее на крючок. Кончиком своего запыленного ботинка она пододвинула к себе трехногую табуретку, стоявшую у белой стены, и села, сцепив руки и напряженно выпрямив спину.
Адамс, прислонившись к стене напротив, еле заметно кивнул ей.
Нортроп уселся, широко расставив свои громадные ноги, и подождал некоторое время, пока девушка устроится поудобнее. Его глубоко посаженные глаза, обычно смеющиеся и дружелюбные, посмотрели на нее с угрозой. Он прислонил к кофейной чашке свою трубку и сказал:
– Не бери-ка ты на себя слишком много, Тедди! Ты получила мое письмо и знаешь, о чем оно.
Да, это письмо. Тэдди чувствовала его свинцовую тяжесть в кармане у своего сердца. Письмо извещало, что «Уэлз Фарго» собирается разорвать контракт, заключенный еще с ее отцом. А это означает конец «Геймбл Стейдж Лайн».
Подбородок Тедди дрогнул, но холодный голос не выдал все возраставшего волнения. Глядя в глаза Нортропу, она процедила:
– И в своем ответе я сообщила вам, что не собираюсь менять условия контракта.
– Но мы заключили этот контракт с твоим отцом!
– Вы заключили этот контракт с «Геймбл Лайн»! С моей компанией! – возразила Тедди. Она не потрудилась напомнить, что на самом деле владела только половиной компании. Но у нее был контрольный пакет, и Кейб это прекрасно знал. Знал он также и то, что условия контракта, подписанного ее отцом, должны были соблюдаться независимо от того, кто является владельцем «Геймбл Лайн». Ее компания должна была осуществлять перевозки для «Уэлз Фарго». И хотя последнее время не все шло как надо, у «Уэлз Фарго» не было законного права разрывать контракт. Примерно это Тедди и написала Нортропу в своем письме.
– У нас пятилетний контракт! – торопливо сказала она. – И право его возобновить! Тебе это известно, Кейб! Ты сам подписывал его с моим отцом за этим самым столом, в этом самом доме.
Нортроп не проронил ни звука. Он посмотрел на трубку, увидел, что она погасла. Однако прошла еще одна минута, прежде чем он вытащил спичку из деревянной коробки на столе и неторопливо чиркнул ею о серую поверхность стены. Неспеша он раскурил трубку и между двумя затяжками обронил:
– Твоего отца, Тедди, нельзя было остановить. Не было человека, который мог бы его положить на лопатки.
На некоторое время, пока мужчина раскуривал трубку, в комнате воцарилась тишина. Он посмотрел на девушку через сизые клубы дыма и добавил:
– Но ты-то, Тедди, не Теодор Геймбл.
– Нет! И никто им не сможет стать! Девушка постаралась не обращать внимания на оскорбительный намек, содержащийся в его словах, хотя сама все сильнее раздражалась от того, что приходилось защищаться в присутствии Пэрриша Адамса.
Она прилагала все усилия, чтобы не показать своего страха. Тщательно подбирая слова, Тедди ответила:
– Однако мой отец хорошо учил меня, и он верил в меня.
Она помолчала, затем несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
– «Сохрани «Геймбл Лайн, Тедди!». Это были его последние слова.
Ее взгляд скрестился со взглядом Нортропа:
– Я собираюсь исполнить его последнюю волю. Нортроп понурился, его разгневанный взгляд потух. И у Тедди появилась надежда, что ей удалось затронуть потайные струны его души.
Это единственное, что может его убедить принять ее точку зрения. Незадолго до своей смерти отец вложил все до последнего цента в оборудование для «Геймбл Лайн». И если она потеряет свою компанию, то вслед за этим она потеряет и свое ранчо, и все, что создал отец и чем так гордился.