— Убей меня прямо сейчас. Потому что каждая минута, что ты оставляешь меня в живых, дает мне лишний шанс убить тебя первой, ты, злобная сука!
Моровен рассмеялась мне в лицо, а затем швырнула клинок на пол между нами.
— Гнев, я не могу питаться гневом, Анита. Но, даю тебе слово, что, когда я вернусь, то возьму этот нож и вновь буду резать это прекрасное тело, и, может быть, выколю глаз. Я хочу, чтобы у него остался хотя бы один здоровый глаз, чтобы он мог видеть руины своей красоты и твой ужас от этого, но оба ему для этого не понадобятся.
Я подпитывала свою ярость, словно она была истинным пламенем. Я растила ее, чтобы она полыхала сильнее, потому что Моровен не могла кормиться на мне, не могла убить нас до тех пор, пока не обнаружит мой страх. Я прикоснулась к бурлящему бассейну своего гнева — он рос у меня внутри с тех самых пор, как умерла моя мама, и подпитывался каждым ужасным моментом в моей жизни, и я позволила Моровен увидеть это на моем лице.
— Если резьба по Натэниэлу не напугает тебя, то я займусь резьбой по тебе, и мы найдем то, что тебя испугает, Анита, а затем ты станешь моей. — Моровен подошла к Дамиану, которого все еще держали два Арлекина. — Ты же веришь мне, верно, Дамиан? Веришь, что я сделаю все, что обещала.
— Да, — шепнул он с широко раскрытыми глазами — белки по краям оголились, как у взбесившейся лошади. Она прикоснулась к его лицу и его личность просто исчезла, а глаза стали похожи на пустые окна.
Моровен с улыбкой развернулась ко мне.
— Он боится за вас обоих. Это распахивает его для меня, и теперь он снова принадлежит мне. — Она повела Дамиана вверх по лестнице, словно он был безвольным зомби. — Насладись в последний раз красотой Натэниэла, Анита. Даю тебе слово, что тот час, который я дарю тебе, станет последним, когда ты видишь его невредимым.
81
Мы были одни, если не считать двоих Роанов, которые, как примерные телохранители, стояли по обе стороны от дверного проема. Их пистолеты выглядывали из-под рубашек, и теперь они уже мало чем походили на ирландцев. В стране, где большинство полицейских… простите, сотрудников Гарды, не вооружены, это казалось неправильным для всех, кроме нас.
Мы с Натэниэлом переглянулись. Я сосредоточилась на этих больших, прекрасных глазах, и очень старалась не смотреть на его волосы. Они отрастут. Отрастут. Но если я сосредоточу на них свое внимание, то либо зареву, либо заору, а ничто из этого нам не поможет. Нам нужно помочь себе, а не вредить. Этим через час собиралась заняться за нас Моровен. Я отмела ее угрозы, выбросила из головы ненависть в ее глазах, насколько могла. Ничто из этого мне не поможет. Я смотрела в глаза Натэниэла и думала о том, как сильно люблю его. Смотрела на его косу, лежавшую прямо под ним, как обещание грядущего ужаса, чем, собственно, она и была. Блядь. Я молилась, чтобы у меня появилась идея, как вытащить нас отсюда вместе с Дамианом.
Натэниэл потерся щекой о цепь, которая огибала его плечо. Он вытащил изо рта кляп, и размяв челюсти, тихо сказал:
— Его наложили поверх косы.
— И когда она ее срезала, он ослаб, — заключила я.
Натэниэл улыбнулся:
— Она отрастет:
Я кивнула и заставила себя улыбнуться ему в ответ.
Охранник с более светлыми волосами подошел к нам.
— Как ты избавился от кляпа?
— Он был повязан поверх волос, так что теперь ослаб, — ответил Натэниэл.
Казалось, ответ смутил мужчину.
— Вам следует делать все, что она захочет, — предостерег он.
— Она в любом случае собирается меня убить, — сказала я.
— Умереть можно по-разному, Анита. Не позволяй ей делать это медленно.
— Как тебя зовут? — спросила я.
— Барнаби, — ответил он.
— Не разговаривай с ними, — шикнул темноволосый охранник.
— Если ты не хочешь смотреть, как она медленно убивает нас, Барнаби, то помоги нам отсюда выбраться.
Он покачал головой и направился обратно к двери:
— Мне жаль вас, но не настолько.
— Барнаби, отойди от них!
— Да иду я, Томми. — А нам он очень тихо сказал: — Не надейтесь на мою помощь. Если она велит мне убить вас, я так и сделаю. Я сделаю это быстро, но сделаю — убью обоих, если она так прикажет.
— Хорошо, что мы прояснили наши позиции, Барнаби, — сказала я.
— Кончай трепаться с пленниками! — рявкнул Томми и направился к нам.
Барнаби просто пошел ему навстречу, пока Томми чихвостил его за болтовню с нами. В его устах это звучало так, словно мы были беспризорными щенятами, к которым не стоит привязываться, потому что им все равно конец. Такое чувство, что для Томми и Барнаби это не первое родео, которое завершится смертью пленников — быстрой или медленной. Помощи здесь не ждать не приходится. Мы не могли предложить Барнаби достаточно, чтобы он предал Злобную Суку, а его друг Томми был настроен еще менее дружелюбно.