— Мне жаль, что я случайно связала тебя и Натэниэла триумвиратом силы.
— Ты со своей силой не единожды спасла мне жизнь, Анита. Я не сожалею о том, что связан с тобой. Единственное, о чем я жалею, это что ты стала к Натэниэлу ближе, чем ко мне.
— Ты и твоя возлюбленная, Кардинал, просили меня отдалиться и дать вам быть моногамными. Я удовлетворила просьбу.
— Ты уже была влюблена в Натэниэла и не была влюблена в меня. Не перекладывай ответственность на меня и мои отношения с Кардинал.
— Я не перекладываю, но мы были любовниками до того, как вы с ней пришли к моногамии.
— Ты спала со мной даже меньше, чем сейчас спишь с Ричардом.
— Слушай, мне жаль, что тебе больно, или страшно, или что там еще, но не только из-за меня случилось то, что сейчас происходит или не происходит между нами.
— Я знаю.
— Неужели? По голосу не похоже.
— Я мог бы сказать, что ты мой мастер, поэтому ответственность в конечном счете лежит на тебе, но это тебя разозлит, а я не хочу этого делать.
— Ты чертовски хорошо работаешь, если это не то чего ты хочешь, а Кардинал ненавидит меня. Я не представляю, чтобы она позволила нам каким-то образом сблизиться.
— Она не будет рада любому, кто будет мне близок кроме нее, но я не могу все оставить как есть, Анита. Ты все говоришь, что вампиры не спят, не видят кошмаров, и ты права, но у вампиров еще и не бывает людей-мастеров, даже некромантов. Я думаю, что бы со мной ни происходило, оно связано с тем, что триумвират работает не так, как он должен.
— Как ты себе представляешь его работу? — спросила я.
— По большей части как у того, который Жан-Клод создал с тобой и Ричардом Зееманом, местным вожаком вервольфов.
— Что конкретно ты имеешь в виду?
— Не скромничай Анита.
— Я не скромничаю. Я в этом недостаточно хороша, чтобы пытаться. Я искренне не понимаю, к чему ты ведешь, потому что мы с Жан-Клодом теперь нечасто видим Ричарда. Он встречается с другими, старается найти кого-то, на ком можно жениться и состряпать белый штакетник.
— Ты видишь его как минимум раз в месяц.
— Для секса со связыванием, да. Подожди. Ты хочешь секса с Натэниэлом и со мной?
— Ну и вид у тебя, Анита. Неужели мысль о том, чтобы мы снова стали любовниками, настолько плохая?
Это была мужская версия девчачьей ловушки: вопрос, на который нет правильного ответа, ну или на который есть всего один ответ, который не приведет к скандалу. Это был один из таких вопросов; к счастью, я могла ответить честно и при этом не ранить его чувства:
— Нет, это не плохая мысль. Ты красив и хорош в постели. Дело не в этом.
— Тогда в чем?
— Если ты будешь спать со мной, или со мной и Натэниэлом, это будет стоить тебе Кардинал, потому что она этого не потерпит.
Он снова кивнул:
— Я знаю, Анита, но я должен понять, что со мной происходит, а для этого мне нужно, чтобы ты и Натэниэл были рядом со мной. Мне нужно, чтобы наш триумвират силы больше был похож на твой, Жан-Клода и Ричарда.
— Наш триумвират не всегда хорошо действует.
— Твой триумвират с ними действует лучше, чем тот, что с нами, — уточнил он.
С этим сложно поспорить, поэтому я и не стала:
— Ладно, но прежде чем мы сделаем что-то, что разозлит Кардинал, мы сначала поговорим с ней. Если мы сможем сделать это без ущерба для ваших отношений, то мы это сделаем.
— Почему ты так заботишься о моих с ней отношениях?
— Я получила достаточно твоих эмоций, чтобы понять, что ты в нее влюблен. Это важно, и я не хочу уничтожить это из-за того, что метафизика между нами стала странной.
— Ты действительно хочешь, чтобы все вокруг были счастливы?
— Разумеется, разве не все хотят того же для своих друзей?
Он улыбнулся и покачал головой:
— Нет, Анита, не хотят.
— Если люди тебе по-настоящему дороги, ты хочешь, чтобы они были счастливы, Дамиан. В противном случае в действительности тебе на них наплевать.
— Ты думаешь не так, как любая другая женщина, которую я встречал.
— Ой, да ладно, за века жизни ты не встречал женщин со сходным мышлением?
— Клянусь, Анита, ты уникальна во многих отношениях.
— «Уникальная» — это обычно вежливый способ сказать «странная».
Он широко улыбнулся, даже усмехнулся:
— Ну, и это тоже, но странность — это не всегда плохо.
Я не удержалась от ответной улыбки:
— Нет. Нет, не всегда. На самом деле, иногда странность — это то, что нужно.
— Я вампир, а ты некромант. Я думаю, мы начали с чего-то странного.
Я рассмеялась, и стал обдумывать, какой частью дела из Ирландии я могла бы поделиться с ним. Одним из побочных эффектов от того, что он был моим вампиром-слугой, оказалось, что если я говорила ему никому не рассказывать сказанное мной, он просто не мог рассказать. Он не мог ослушаться моего прямого приказа, что не было типичным для слуг-людей. И уж безусловно это никак не про нас с Жан-Клодом.
— Ты обдумываешь что-то очень серьезное.
— Если бы я тебе сказала, что в Ирландии обнаружились вампиры, которые оставляют жертвы без всяких попыток это скрыть, тебе было бы что ответить?
— Я бы ответил, что это не дело рук моей создательницы. Она никогда не была беспечна в вопросе сокрытия трупов.
— Я не уверена, сколько у нас трупов. Прочие обнаруживали себя на улице или очухивались в больнице с полной потерей памяти об обстоятельствах, в которых получили ранение.
Теперь и он посерьезнел:
— Она бы никогда не позволила так поступить. Это привлекло бы слишком много внимания. Насколько много жертв?
— Как минимум полдюжины.
— Она могла бы уничтожить вампира из своего поцелуя за такую неосторожность.
— Так ты говоришь, что это не твоя старая группа?
— Нет, Анита, Та-Что-Меня-Создала никогда не стала бы рисковать тем, что люди узнают о нас.
— Даже в наше время, когда многие страны признали вас гражданами?
— Она из старейших, которые не верят, что новые веяния продержаться достаточно долго. Она говорила, что скрываться — единственное спасение от чумы под названием человечество.
— Что, правда? Она так и назвала нас чумой?
— Похоже, она не особо любила людей. Если бы она могла питаться чем-то другим и остаться в живых как вампир, думаю, она бы так и поступила.
— Вампир, пытавшийся кормиться на животных, начал гнить, — сказала я.
— Я помню, как выглядел Сабин, — ответил Дамиан и содрогнулся. Это стоило того, чтобы содрогнуться раз или два.
— Да уж, и стоит только вампиру получить такой урон, его уже не вылечить, так что вам, ребята, приходится питаться людьми.
— Ей доставляло наслаждение истязать людей и заниматься с нами сексом, если ей это было удобно, но на самом деле она, похоже, не любила нас, а может быть, она не любила никого.
Зазвонил будильник на моем телефоне. Я выключила сигнал и встала:
— Жан-Клод взял с меня обещание не опаздывать сегодня, но, может, найдется что-то такое, что ты мог бы мне рассказать о ирландских вампирах, что поможет объяснить что происходит?
— Единственное, что приходит в голову это, что ее власть в итоге, настолько ослабла, что она потеряла контроль над несколькими из своих вампиров, и они теперь опьянены силой, — ответил он, тоже вставая.
— Почему бы она вдруг стала терять власть после стольких столетий?
— Не знаю. Пять лет назад, когда я уехал из Ирландии, она их очень хорошо контролировала
— А это могли быть прибывшие из-за границы вампиры, которых она не могла контролировать?
— Полагаю, такое возможно.
— Но ты в это не веришь, — сказала я.
— Нет, не верю. Та-Что-Меня-Создала была covetous[3], повернута на силе, власти и контроле. Она бы не позволила каким-то приезжим вампирам подобраться так близко к ней и к Дублину и затруднить ей существование, она бы сделала их существование невозможным.