Домино коснулся своего живота и сказал:
— Я это почувствовал даже сквозь щиты. Если она начнет блевать, не уверен, что не присоединюсь к ней.
— Не вздумай, — предостерегла его я. Мой собственный голос у меня в голове прозвучал нормально, чего не должно было быть — не так скоро после стрельбы в тесном пространстве салона. Когда чуть ранее мне позвонил Натэниэл, я не услышала звонка. Трубку взял Дамиан и поговорил с ним. Очевидно, Натэниэл и Дев, Деверо, оба словили отголосок контузии и раны у меня на руке. В тот момент я еще плохо слышала, и не могла говорить по телефону. Теперь же мой слух был в порядке. Что за херня? В ушах, как минимум, еще должно звенеть. Эти размышления помогли мне справится с тошнотой.
Я посмотрела на Никки, стоявшего предо мной на коленях.
— Ты слышишь меня?
Он улыбнулся и кивнул.
— Скажи что-нибудь, — попросила я.
— Я в порядке, — отозвался он.
Я прищурилась и посмотрела на него, потому что не поверила. Я вновь повернула голову, чтобы посмотреть на Дамиана. Никки чуть усилил хватку на моей руке, чтобы помочь мне стабилизировать ее. Это было именно то, что мне сейчас нужно — с этой ролью он всегда прекрасно справлялся. Я сказала Дамиану:
— Мой слух еще не должен был восстановиться. Боюсь, что Никки как примерное пушечное мясо, взял урон на себя.
Взгляд Дамиана скользнул мимо меня на Никки:
— Это его метафизическая обязанность, как твоей Невесты.
Я сидела, чувствуя надежную и уверенную руку Никки на своей руке, и не ощущала его, как расходное пушечное мясо. Скорее прикосновение его рук помогало мне дышать чуть свободнее.
— Да, но теперь, когда я влюблена в него, это звучит хреново. Ладно, это было хреново еще в тот момент, когда я впервые услышала о концепции Невест.
Дамиан улыбнулся мне и коснулся кончиками пальцев моего лица.
— Ты бываешь резка, но при этом ты — одна из самых заботливых людей, что я встречал.
Комплимент смутил меня. Не знаю, почему, но это так.
— Не знаю, что на это сказать.
— Ты и не должна ничего говорить.
— Если Никки действительно плохо слышит, надо понять, сможет ли он и дальше охранять тебя сегодня, — вмешался Домино.
— Хороший вопрос, — сказала я, посмотрев на него. Солнечные лучи касались его волос, из-за чего пара белых прядей посреди основной массы черных почти переливались, словно густое ирландское солнце наполнило их сиянием.
— Он чувствует, что я говорю, потому что касается меня. Пусть один из вас что-нибудь скажет там, где он вас не увидит.
Дамиан наклонился, чтобы поцеловать меня, и его лицо скрылось от взгляда Никки. Он поцеловал меня мягко и нежно, а, отстраняясь, сказал:
— Ты меня слышишь, Никки?
Ответа от парня, который держал меня за руку, не последовало. Мне пришлось побороть в себе желание развернуться и посмотреть на него, потому что этого будет достаточно, чтобы дать ему подсказку.
— Попробуй еще раз, — попросила я Дамиана.
Он наклонился за вторым поцелуем, а после этого остался на месте, прикасаясь своим лбом к моему, и его длинные волосы упали вперед, так что даже если приглядываться, рассмотреть наши лица было нереально, не говоря уже о губах. Наверное, это выглядело очень интимно, но Дамиан, скрывшись таким образом от посторонних взглядом, проговорил:
— Никки, если ты не сможешь ответить на мой вопрос, тебе придется уйти с поста телохранителя Аниты.
Мы подождали секунду, все еще соприкасаясь лицами, но Никки не ответил. Вот дерьмо.
— Никки, ты нас совсем не слышишь?
— Должно быть, это «нет», — подытожил Домино.
Дамиан отстранился и посмотрел на Никки. Я развернулась и тоже уставилась на него. Я смотрела в это лицо, которое, вероятно, успокаивало меня самим фактом своего присутствия. Не каждый из моих возлюбленных вызывал у меня подобное ощущение, и, может, дело тут вовсе не в наших чувствах, а в том, что он был моей Невестой. Я терпеть не могла эту логику, но избегать ее было все равно что прятаться от правды.
— Никки, ты слышишь то, что мы говорим?
— Да, — ответил он.
Домино встал немного сбоку от него, так что Никки не мог увидеть, как он говорит:
— Насколько хорошо ты слышишь?
Никки повернулся и посмотрел на него.
— Кое-что
— «Кое-что» — это сколько? — уточнил Домино.
— В ушах звенит, и я слышу все как из тоннеля — так бывает, если не защитить уши.
Я коснулась его лица свободной рукой, развернув его обратно к себе.
— Почему ты не сказал мне?
— Твой слух в порядке?
Я кивнула. Он улыбнулся.
— Значит, я выполнил свою работу.
— Если ты перекинешься в льва, это поможет? — спросила я.
Он нахмурился — вероятно, он не понял всего, что я сказала. Я попыталась произнести это снова, с меньшим количеством слов и тщательно проговаривая:
— Обращение исцелит тебя?
— Да.
— Ему нужно сделать это быстрее, — поторопил Домино. — Чем дольше тянуть с перекидыванием и исцелением, тем больше вероятность, что часть нанесенного урона останется. С какими-то вещами это срабатывает в большей степени, с какими-то — в меньшей, но слух может входить в зону риска.
— Ты мог бы перекинуться в машине «скорой», — предложила я.
Никки нахмурился. Домино сказал:
— Ему придется остаться в звериной форме на несколько часов, чтобы убедиться, что он полностью исцелился. Он не может просто перекинуться туда и обратно, не рискуя нанести непоправимый вред своему слуху.
— Ему нельзя бегать по Дублину в львиной форме, Анита, — сказал Дамиан.
— Особенно когда она размером с небольшую лошадь. Все мы крупнее естественных форм наших животных. Такой огромный лев привлечет к себе слишком много внимания, — согласился Домино.
— Думаю, любой лев, свободно разгуливающий по Дублину, привлечет к себе много внимания, — заметила я.
— Верно, но стандартный размер нашего зверя огромен. Его не выдать за обычного.
— Я видел оборотней, форма которых была естественного размера их животных, — сказал Дамиан.
— А я — нет.
— Думаю, это мог быть более древний вид ликантропии, — предположила я.
— Это бы все объясняло, но все же это странно. Почему более древние штаммы ликантропии были больше похожи на естественных животных? — спросил Домино.
— Может, это маскировка, — предположила я. — Раньше, когда было больше настоящих львов, тигров и медведей, вы могли выдать себя за обычное животное, и это могло помочь дольше оставаться незамеченными.
— Так почему же эта порода вымерла, а наши по-настоящему необычные животные формы выжили? — удивился Домино.
Никки следил за нашей беседой, но если только он не читал по губам, то не мог понять, о чем речь. Я чувствовала себя виноватой за то, что он страдал от вреда, причиненного мне. Я неосознанно повредила ему слух. Я коснулась его лица, и была вознаграждена улыбкой. Мне хотелось поцеловать его, но я боялась, что если наклонюсь так сильно вперед, то сдвину свою руку. Мой желудок успокоился, и я хотела, чтобы так и оставалось, потому что нет ничего романтичного в том, чтобы блевать при ком-то.
— Я знаю, что оборотни, которые выглядят, как обычные животные, не сильно скрываются в своей звериной форме, в отличие от тех, которые не могут сойти за естественных, — произнес Дамиан.
— По этой причине на многих из моих братьев охотились, как на обычных волков, — сказал Джейк. Очевидно, он подошел, пока мы разговаривали.
— Хочешь сказать, они могли затеряться среди обычных волков, и потому не особо скрывались, из-за чего на них и охотились? — спросила я.
Он кивнул.
— Но их же нельзя ранить обычным оружием, — сказал Домино.