Эхо стояла на полшага позади, с Рики за ней, по другую сторону от меня. Она послала Роджера вперед, чтобы дождаться нас у двери с другого конца коридора. То, что она оставила Рики рядом с собой, означало, что она больше доверяла его опыту, а может, просто Роджер был намного хуже. Я должна была поблагодарить его за то, что он предложил нам уйти до того, как Дамиан завершит разговор с Кардинал. Одной из вещей, которые я прорабатывала у психотерапевта, было то, что я имею определенные сложности с проведением границ с людьми, которые мне близки, но Роджер был явно в этом лучше. Я могла прекрасно стрелять и сражаться, но если Роджер, Роджер Паркс, был лучше в установлении границ, то, может, стоило позволить ему увести меня и избавить от неловких бесед об эмоциях на всю ночь. В обязанности охранника не входит, но для меня — чертовски полезная штука.
— Если находишься наедине с Кардинал, ты должна брать с собой личную охрану, Анита, — сказала Эхо.
— Ладно, — откликнулась я.
Она покосилась на меня:
— Даже без споров?
— Без, если она стремится к самоубийству посредством полиции, я не хочу в этом участвовать.
— Самоубийство посредством полиции: когда кто-то хочет покончить с собой, но боится сделать это сам и вынуждает полицейского поверить, что он представляет угрозу невинным, так что полицейский чувствует необходимость убить его, чтобы защитить других или самого себя. Так?
— Да, верно, — кивнула я.
— Ты считаешь, именно этого Кардинал сегодня от тебя добивалась?
— Нет, по крайней мере, не осознанно.
— Не осознанно?
— Это было подсознательное желание, где-то в глубине души, а прямо в голове находятся сознательные мысли.
— Ага, думаю, у людей в глубине души гораздо больше мыслей, чем прямо в голове.
— Разве это не прописная истина? — сказала я.
— Думаю, да, — согласилась Эхо.
Чувствуя басы через все еще запертую дверь, я шагнула вперед, и Роджер открыл дверь так вовремя, как будто она была автоматической. Мне даже не пришлось приостановиться, как мы уже прошли. Собственно, я и не собиралась приостанавливаться. Охранники так часто открывали для меня двери, что я уже воспринимала это как должное. Когда так стало?
Было время, когда я постаралась бы узнать о прошлом Кардинал все, что можно, но я доверяла Жан-Клоду, и раз уж он сказал, что с ней все в порядке, значит, в порядке. Хотя то, что подразумевал под этим шестисотлетний король вампиров, могло совсем не быть «в порядке» по моим меркам. Не значит ли это, что я доверяла Жан-Клоду настолько сильно, или я стала самонадеянной?
Эхо остановилась, держа руку на двери, обернулась и сказала:
— Я удостоверюсь, что Кардинал не сделает сегодня ничего неуместного. Если сможешь оставить этот инцидент в покое и с полной отдачей присутствовать на свидании и всем, что последует, было бы прекрасно. Если первым делом заговоришь обо всем этом, можешь испортить настроение.
— Я тоже об этом подумала.
Она улыбнулась, и ее лицо из сурового стало по-настоящему красивым. Я понимала, почему она нечасто пользуется этой особенной улыбкой на работе. Клиенты стали бы умолять ее потанцевать с ними, даже несмотря на ее форму одежды. Я грелась в тепле этой улыбки, потому что находилась в очень коротком списке людей, которым она предназначалась. Это заставило меня улыбнуться в ответ и покраснеть, от этой привычки я не могла избавиться полностью.
Румянец сделал ее улыбку шире настолько, что блеснул тонкий намек на клыки и было видно, что на этом классически красивом лице была ямочка. Она дотронулась до моего лица и склонилась в совсем не профессиональном поцелуе. Я знала, как целоваться с вампирами по-французски, не поранившись о клыки, но ее рот был меньше, чем у кого-либо еще, с кем я целовалась, так что это была непростая задача. Она первой оторвалась от поцелуя, оставив меня с чуть сбившимся дыханием.
— Наслаждайся сегодняшним вечером так сильно, как сможешь, Анита.
— Ну, это же Жан-Клод. Чем тут не насладиться?
— Это точно, — улыбнулась она. — Уже предвкушаю следующий раз, когда мы разделим нашего короля.
— Я тоже. — Я никак не могла перестать краснеть.
Она обернулась и посмотрела на Рики и Роджера. Я и забыла о них. Такой вот эффект на меня производит Эхо.
Роджер изо всех сил уставился в пол. Рики смотрел на нас так, будто мы были съедобны. Я сверкнула на него глазами:
— Есть что добавить?
— Не можешь же ты упрекать мужчину за то, что он наслаждался шоу?
— Вообще-то могу.
— Я твой начальник, а она твоя королева. Мы обе относимся к людям, на которых ты не должен смотреть с вожделением, — осадила Эхо.
— Я могу контролировать, что говорю и делаю рядом с красивыми женщинами, но не непроизвольные реакции тела.
— Нам нет дела до твоей эрекции, — отрезала Эхо.
Его гнев скользнул по моей коже как запах хорошо прожаренного мяса. Я получила способность питаться гневом, как Жан-Клод — похотью. Он разделил свой талант со мной, но поглощать людской гнев — мой личный дар. Я демонстративно втянула носом воздух:
— Утихни нахрен, Рики. Ты начинаешь пахнуть жратвой: вкусный, вкусный гнев.
— Ебал я тебя.
— В твоих мечтах.
— Ты не можешь вести себя уважительно, не так ли? — спросила Эхо.
— Думаю, у Аниты получается раскрывать мои худшие стороны, — ответил Рики.
— Официально ты на испытательном сроке, Рики, — напомнила она.
— Это несправедливо.
— Жизнь несправедлива.
— В смысле?
— В смысле, только дети хнычут: «Это нечестно!». Взрослые понимают, что справедливость редка и хорошее отношение нужно заслужить.
— Я хорошо выполняю работу.
— Да. Именно поэтому я и не уволю тебя сегодня. Однако запомни вот что, Рики: если выкажешь неуважение к Аните, или любой сотруднице, еще раз, то вылетишь с работы.
— Как я могу делать свою работу и не смотреть на них?
— Ты можешь смотреть, но не с вожделением.
— Не вижу разницы.
— Похоже, так и есть, — вздохнула она и повернулась ко мне. — Иди к нашему королю и любовнику. Я присмотрю, чтобы Кардинал не причинила ущерб и объясню этому разницу между взглядом и похотливым взглядом.
— Удачи с последней частью, — ответила я.
— Возможно, я позову кого-нибудь еще из парней-охранников, чтобы разъяснить мужские тонкости в вопросе того, как смотреть, но не вожделеть.
— Хорошая идея, — поддержала я.
Она открыла для меня дверь, и на нас обрушилась музыка, так что я едва услышала, как она со мной попрощалась, вернув то сверхсерьезное выражение лица шефа службы безопасности. Мне было немного жаль уходить от нее без еще одного поцелуя. У меня были и другие любовницы, но ни об одной я не думала, как о своей девушке. Эхо моя девушка? Я не была уверена, как называть ее, но начинала хотеть дать ей определение. У меня никогда не было женщины, которой я захотела бы присвоить звание. Была одна, которая в этом нуждалась, но я не хотела называть ее своей девушкой. На этот раз идея возникла у меня, но — вот ведь ирония! — я не была уверена, что Эхо захочет. Если я пожелаю, она примет это звание, но оно ей не нужно, чтобы чувствовать себя в безопасности, и вполне вероятно, что в этом заключается часть моего желания дать ей определение. Романы бывают такими запутанными.
Я оставила свою девушку удостовериться, что подружка-сожительница моего бывшего любовника и нынешнего вампира-слуги никому не причинит вреда, пока сама отправляюсь на свидание с нашим общим любовником. Я бы сказала, общим бойфрендом, но в действительности Эхо встречалась только с одним человеком — с Фортуной, любовью всей своей жизни и послежизни. Фортуна была девушкой моей девушки, а может, Фортуна тоже была моей девушкой. Так это делало их обеих девушками моих девушек или моими девушками? А Жан-Клод был парнем их девушки? Или, поскольку все хотя бы от случая к случаю занимались сексом друг с другом, были ли слова бойфренд и девушка слишком старомодными, чтобы их охватить? У меня начинала болеть голова, и совсем не от танцевальной музыки.