Чьи-то руки оттащили ее от меня, но она потянулась назад, желая касаться меня, как любая жертва вампира, разум которого достаточно поимели. Киган и Хэмиш удерживали ее. Взгляд у нее все еще был расфокусирован, как у лунатика.
— Ее глаза, — произнес Хэмиш, и у меня ушла секунда, чтобы понять, что он имеет в виду глаза не Моровен, а мои.
Киган взглянул на меня, а затем резко уставился в пол. Он не хотел смотреть мне в глаза, пока они сияли. Я чувствовала, что каждый дюйм моей кожи сиял от силы — не только глаза. Боже, как это было приятно.
Злобная Сука, которая оказалась не такой уж злобной, сделала глубокий, судорожный вдох, и посмотрела на меня. Я думала, что залпом осушила ее ярость, пока вновь не заглянула ей в глаза. Ненависть, такая жгучая ненависть… она наполняла ее глаза, лицо, она будто была соткана из ненависти. Один этот взгляд сделал то, чего не смогла сделать вся ее сила: он напугал меня. Не знаю, почему, но я не смогла удержать свой пульс, не смогла остановить выплеск адреналина. Никогда не поймешь, что тебя испугает, а что — нет. Никогда не знаешь, даже если речь о тебе.
— Так-то лучше, — произнесла она голосом, полным ледяного спокойствия и контроля — он совершенно не сочетался с ненавистью в ее взгляде.
— Госпожа, с вами все в порядке? — уточнил Хэмиш.
— Ответь ему за нас, Киган, — велела она.
— Пленница напугана. С нами все в порядке, — отозвался мужчина, улыбаясь чертовски неприятной улыбкой.
— Чего ей бояться теперь? — не поняла Родина. В ее голосе все еще слышался страх после того, что Моровен заставила ее пережить.
— Теперь она меня видит. Не так ли, Анита?
Я проглотила ком в горле, во рту пересохло. Я не смогла бы объяснить этого, но на меня никто никогда не смотрел с такой ненавистью. Не знаю, почему, но это напугало меня. Проклятье.
— Теперь я смогу питаться твоим страхом, как ты напиталась моим гневом, но сперва, полагаю, я дам твоему страху окрепнуть. Внутри тебя его так мало, что это для меня не пиршество. — Она шагнула ближе и уставилась мне в лицо. — Пока, но это изменится, Анита. Обещаю, что прежде, чем я убью тебя и завладею силой, по праву принадлежащей мне, я взращу в тебе ужас, который будет равен по силе моей ненависти.
Мне пришлось снова сглотнуть прежде, чем ответить ей:
— Не уверена, что страх, подобный твоей ненависти, существует, Моровен.
Она улыбнулась — ее улыбка была симпатичнее, чем у Кигана, и все же их улыбки были одинаковыми. Они были неприятными и сулили плохие вещи.
— Видишь, Анита, я знала, что ты произнесешь мое имя. Через несколько часов ты будешь выкрикивать оба моих имени.
Я покачала головой:
— Я так не думаю. — Но мне казалось, что мое сердце застряло в горле. Почему ненависть испугала меня сильнее ярости? И я поняла, что у меня была своя собственная ярость, но вряд ли я ненавидела хоть что-то настолько сильно, как Моровен ненавидела весь мир.
— Мы оставим тебя поразмыслить над своей судьбой, Анита, но не в одиночестве. Нет, мой Арлекин привез очень особенного гостя, чтобы составить тебе компанию.
Мой пульс уже успел успокоиться, но теперь он стремительно подскочил. Кто там у нее? Кого еще она выкрала? Я попыталась прикинуть, кто еще находился в гостинице. Натэниэл с Дамианом были с полицией — они в безопасности. Кто еще? Донни и Гриффин должны были находиться в фойе, но… я молилась за кучу людей, боясь увидеть кого-то из них на лестнице, однако Эдуарда в этом списке не было… Почему-то мысль о том, что это Эдуард, казалась мне невозможной, словно он был неприкасаем. Я знала, что это не так, но за него я волновалась меньше, чем за всех прочих близких, которых привезла с собой в Ирландию.
Глядя мне в лицо, Моровен сказала:
— Внесите еще одного нашего гостя.
В комнату вошли двои мужчин, неся между собой третьего — они будто бы ждали ее приказа. Мое сердце ушло в пятки, колени ослабели, и мне пришлось сжать кулаки, чтобы держаться прямо и не показать еще больше эмоций, чем я уже показала. Это был Натэниэл. Я не знала, каким образом им удалось выкрасть его из-под носа у копов и всех тех, кто, как предполагалось, обеспечивал его безопасность, однако это был он — самый последний человек, которого я хотела бы здесь видеть в таком состоянии. Господи, помоги мне. Господи, помоги нам.
Он был голым по пояс, руки скованы за спиной. Я не заметила на нем каких-либо увечий, и от этого у меня немного отлегло. Его длинная коса была скручена наверху, словно они спотыкались об нее, а потом просто убрали ее со своего пути. Во рту у него был кляп из какой-то серой тряпки. Я смотрела в его большие лавандовые глаза и ощущала отчаяние. Ради его безопасности я сделаю что угодно. И мы с ним в глубоком дерьме.
Он тоже был в кандалах, но у него они были на запястьях и на щиколотках. Еще больше цепей обвивало верхнюю часть его тела и ноги. Они внесли его в комнату, потому что он едва ли смог согнуться во всех этих цепях, не говоря уже о том, чтобы самостоятельно ходить.
— Знаю, что где-то в тебе должно быть больше страха, Анита, он там есть, и весь — за этого мужчину. Леопарда твоего зова. Твой жених, как мне сказали, хотя ты, кажется, пообещала себя большему количеству мужчин, чем это позволено для брака. Как мистер Грейсон относится к твоим свадебным планам с Жан-Клодом?
Я не знала, что сказать. Казалось, я вообще не могла придумать ничего полезного. Я попыталась придумать, что не усугубит ситуацию и не подарит ей тех эмоций, от которых она сможет питаться, но ничего конструктивного не приходило мне в голову. Впервые в жизни я застыла и не знала, что делать. Мысленно я орала себе, велела собрать свое дерьмо в кучу и начать думать, но все, что я могла — это смотреть ему в глаза и бояться за него. Блядь, я должна быть способна на большее!
— Уже онемела от страха, Анита? Стоит ли мне что-нибудь сделать, чтобы развязать тебе язык?
На это у меня был ответ.
— Нет-нет. — Лишнее «нет» прозвучало из-за нервов, и она это знала. Проклятье!
Она подошла к Натэниэлу, погладила его тяжелую косу, взяла ее в руки, не дав ей упасть на пол. Он смотрел на меня, игнорируя ее, словно ее там не было. Я пристально смотрела в эти лавандовые глаза, в это лицо, и пыталась его почувствовать. Он был не просто одним из моих moitié bêtes, он был членом моего собственного триумвирата, но я совершенно его не чувствовала, словно он был менее настоящим, чем все остальные в комнате. Какая бы магия ни наполняла мои цепи, она делала Натэниэла практически пустым местом. Я вообще не могла почувствовать его энергию, однако могла почувствовать принадлежащую ей, Кигану, Хэмишу и Родине, но не Натэниэлу. Этот металл отрезал не мои парапсихические способности, а всего лишь способности, которые имели отношение к людям, связанным со мной метафизически. Это интересно, а может, и полезно. Я пока не могла придумать, как использовать это знание, но я определенно это учту, потому что что-то уже лучше чем то, что у меня было секунду назад.
— Такие прекрасные волосы, — заметила Моровен. Она погладила его по груди, касаясь обнаженной кожи между цепями. Натэниэл получал и больше, когда выступал на сцене «Запретного Плода». Мы в порядке. Мы в порядке. Я не переставала мысленно повторять это, словно мантру. — Он просто в отличной форме, Анита, он проделал так много упражнений, чтобы на груди и руках появились эти мускулы. Кажется, все твои мужчины довольно серьезно относятся к тренировкам, но и ты тоже, верно?
— Да, — ответила я, потому что ей, судя по всему, не нравилось молчание. — Да, мы все занимаемся.
— Тигр, которого мы оставили раненым в гостинице, убил двоих моих Роанов прежде, чем пришел тебе на помощь. Мои тюлени — не Арлекин, но они хорошо тренированы. Тот факт, что он так быстро устранил их, свидетельствует о хорошей подготовке твоей охраны.