— Мы почти на месте, — шепчу я. Еве не нужно знать об опасности, которая преследует нас по пятам — неминуемый взрыв, призванный замести следы нашего присутствия.
Стоит нам покинуть причал, мир взрывается от крещендо звуков и жара, когда огненный шар сверкает в небе, прорываясь сквозь ночь. Я инстинктивно притягиваю Еву ближе к себе, прикрывая ее своим телом, чувствуя, как ударная волна накатывает на нас.
— Что это было? — голос Евы дрожит, а ее глаза широко раскрыты от тревоги, когда она смотрит на поднимающееся пламя, отражающееся в темноте ночи.
— Не о чем беспокоиться, Tesoro8, — говорю я, приближаясь к машине, которая припаркована дальше по улице. Я закрепляю Еву на пассажирском сидении, затем сажусь на водительское сидение, и закрываю дверь.
Бросив ключи в лоток рядом с рычагом переключения передач, я нажимаю зажигание, и машина оживает. Когда мы уезжаем достаточно далеко от места происшествия, я украдкой смотрю в зеркало заднего вида. Лодка — не что иное, как силуэт на фоне пламени, поглощающего все улики вместе с трупом Энтони.
Ева обхватывает себя руками, дрожа, несмотря на тепло в машине.
— Такое ощущение, что всё это сон, — бормочет она, ее взгляд устремлен на горящие частички пепла, падающие вниз, словно зловещие снежинки.
Я протягиваю руку, чтобы сжать ее ладонь.
— Мне жаль, что это случилось с тобой. Я больше никогда никому не позволю причинить тебе боль.
Она молча кивает, прислонившись головой к окну. С каждой милей, которую мы проезжаем, увеличивая расстояние между нами и пламенем, напряжение в ее плечах ослабевает, уступая место чувству облегчения.
Глава 33
Мои пальцы отбивают неустанный ритм по подлокотнику моего кресла, и этот звук теряется в какофонии больничного зала ожидания. Воздух пропитан ароматом антисептика и тревоги. Мне не нужно оглядываться по сторонам, чтобы понять, что каждый член нашей группы напряжен до предела.
Я с облегчением обнаруживаю, что Джиа спит на одном из диванов в зале ожидания. Я еще не решил, как расскажу ей об Энтони.
Я смотрю на часы на стене, стрелки движутся слишком медленно. Каждая проходящая секунда — еще одно мгновение, в которое жизнь Нико висит на волоске.
Когда я поднимаю глаза, Марко приближается к комнате ожидания. Он отходил, чтобы узнать, есть ли какие-нибудь новости о Нико. Его обычно спокойное лицо полно тревоги. Я отрываю Еву от своего плеча, и она смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
— Мне нужно поговорить с Марко, — сообщаю я, — оставайся здесь с Амелией, ладно?
Она кивает, натягивает мой пиджак под подбородок и плотно прижимает ноги к груди. Амелия прибыла в больницу вскоре после нас с Евой. Я был удивлен, что ее сопровождали Алексей и Николай, но еще больше удивился, что они отказались уходить, пока мы что-нибудь не услышим о состоянии Нико.
— Привет, чувак, — шепчу я Марко, — давай поговорим в зале.
Он кивает.
Когда мы остаемся одни, я спрашиваю его, есть ли какие-нибудь новости.
Марко качает головой, сжимая руки в кулаки.
— Нет, он всё еще в операционной. Ожидание убивает меня, Винсент. Я не знаю, что буду делать, если он не выживет.
— Я понятия не имел, что вы так близки, — признаюсь я, немного стыдясь того, что был так строг с Нико.
Марко пожимает плечами.
— Мы прошли через многое дерьмо вместе. Я доверяю ему.
Я кладу руку ему на плечо, пытаясь хоть как-то утешить.
— Я уверен, что он справится. Хорошо, что Джии удалось заснуть. Я боялся, что она развалится после того, как застрелила своего отца.
Марко засовывает руки в карманы и тупит взгляд, избегая меня.
— Что такое?
— Когда мы приехали сюда, я добавил снотворное в воду, которую она пила, чтобы помочь ей уснуть.
— Ты не мог этого сделать.
— У нее начиналась истерика. Я не знал, что еще делать, — признается он.
— Нет, возможно, ты поступил правильно. Нам есть о чем беспокоиться, пока Нико в операционной. Я действительно не хочу доводить Джию до крайности, сообщив, что ее отец не выжил.
— Что? Я хотел спросить тебя о нем, но думал сделать это без лишних глаз.
Я провожу рукой по волосам.
— Я подчистил место происшествия, так что Джии не о чем беспокоиться.
— Как ты успел это сделать до того, как его ребята вернулись? — спрашивает Марко.
— Потому что лодка теперь представляет собой обугленные руины на дне гавани, — объясняю я.
Марко обрабатывает эту информацию, затем расправляет плечи и твердо сжимает челюсть. Он смотрит мне в глаза, и я вижу в этом нечто большее, чем просто обычная решимость — в нем есть ярость, защитное стремление, которое раньше не было так выражено.