– Хасанджан, выйди-ка, – пригласил он бородатого пассажира.
Тот вышел.
– Как дела на ферме? Душманы не суются? – поинтересовался капитан.
– Последний раз мы им так дали по заднице, что пока не лезут, – не без гордости заявил бородач. – Нам бы пару пулеметов, а, капитан? Помоги. Тогда не надо ни одного солдата, малиши сами защитят и ферму, и кишлак.
– Поможем. А кто сидит у окна? Что-то я его не знаю.
– Так это Рахим. Он из кишлака Гушта. Наш человек, парень хороший, семейный.
– Хасанджан, твои слова надежней любого пропуска, – хлопнул его по плечу капитан.
– Счастливого пути. Возвращайтесь засветло! – крикнул он вдогонку.
А потом подкатил огромный, расписанный всевозможными рисунками грузовик из Пакистана. В кузове какие-то мешки, тюки, ящики, а верхом на них – десятка три пассажиров. Тут уж досмотр стал куда придирчивее. Представители автоинспекции Хусейн и Саид занялись шофером, Ашукулла – пассажирами, а другие контролеры – грузом.
Владелец грузовика Садразам, из кишлака Хафридай, рассказал, что десять лет копил деньги, чтобы купить грузовик, и теперь все его благополучие зависит от того, будет груз или нет. Сейчас его подрядил купец из Пешавара Гульзар.
– Что везете? – спросил я Гульзара.
– Шерсть, – ответил он. – Продам шерсть, куплю одежду и немного обуви.
– Разве этого нет в Пакистане? – удивился я.
– Есть. Но очень дорого. К тому же пакистанские торговцы норовят ободрать пуштунов. Чтобы выжить, нам приходится держаться вместе, помогать друг другу, давать работу. Мне, например, и в голову не придет нанять не пуштунскую машину или слишком дорого продать ботинки соплеменнику.
– Так что вас держит? Возвращайтесь на родину.
– Это непросто, – вздохнул Гульзар. – Мы окружены не только добрыми людьми. К тому же наши матери, сестры, дети и жены – самые настоящие заложники. Попробуй кто-нибудь из нас не вернуться домой к завтрашнему утру – вырежут всю семью.
Такие случаи уже были…
– Эй, Гульзар, – позвал его шофер, – капитан дает «добро», пора ехать.
Гульзар молодецки вскочил в кабину, помахал на прощание рукой и, подняв облако пыли, расписной грузовик помчался в Джелалабад.
Грузовики, автобусы, блестящие «мерседесы» и допотопные колымаги шли непрерывным потоком. Особенно живописно выглядели грузовики: люди сидели на кабине, на капоте, висели на крыльях.
И вдруг промелькнуло знакомое лицо! Тонкий нос, пронзительные глаза, клочковатая борода. «Неужели он? – мелькнула внезапная мысль. – Не может быть! Ведь машина идет из Пешавара, а он вроде бы в Кабуле. Но кто знает, что он задумал? Нет, это неразумно, – убеждал я себя. – Сперва в Пакистан, потом обратно – огромный риск. Зачем? Нет, это просто похожий на него человек», – решил я, провожая медленно удаляющийся грузовик. Но где-то у виска билась тонюсенькая жилка: а вдруг все-таки он?
Кто знает, к чему бы привели дальнейшие размышления, если бы ко мне не подошел интеллигентного вида пуштун в национальной одежде, одной рукой придерживая автомат, другой поглаживая усы. Некоторое время он решал, от какого занятия отказаться. Потом оставил в покое усы и протянул руку.
– Меня зовут Махмуд, – сказал он, улыбаясь. – Я секретарь уездного комитета партии. Приглашаю в мой родной кишлак Рудат. Увидите настоящий восточный базар.
– Это далеко? – поинтересовался я.
– Километров двадцать.
– А дорога?
– Днем она наша.
И вот мы мчимся на видавшем виды БТРе по пыльной дороге, петляющей среди холмов. Все сидят на броне. Пыль, чад, жара, но внутрь никто не спускается. Раньше ездили внутри, но после того как несколько БТРов напоролись на фугасы – заложенные вместе две-три мины – мощным взрывом людей разорвало в клочья, и ездить стали на броне. Конечно, увеличилась опасность попасть под пулеметную очередь, но всех сразу срезать не удастся, а уцелевшие смогут броситься врассыпную. Мы тоже не дремали. Каждый выбрал сектор наблюдения, направил туда автомат и был готов мгновенно открыть огонь.
Наконец показались дувалы, колодцы и глинобитные дома. Потом мы пересекли неширокую, но очень быструю речку и – стоп! Улицы так узки, что БТРу не проехать. Мы соскочили на землю и углубились в кишлачные переулки. Все, теперь мы от БТРа отрезаны, огнем нас, в случае чего, он не поддержит и рассчитывать придется только на самих себя.
Еще несколько шагов – и улица стала шире. А вот и довольно просторная площадь. Народу – тьма! Все кричат, торгуются, орут ишаки, хрипят верблюды, потерянно бекают овцы, кудахчут куры, плачут дети… На каждом шагу люди с автоматами.