— Сам идти можешь? — Гавриил кладет руку на плечо. Опять, слишком аккуратно.
Добер у его ног заинтересованно смотрит прямо на Кроули.
— Могу-у-у.
— Не мычи.
Охранки отпускает его руку, и под его же нихуя не понимающий взгляд, Кроули ввалится плечом на сторону Гавриила, упираясь головой в его плечо и хватаясь за руку.
Гавриил растерянно смотрит то на охранника, то на Кроули.
Он дёргает плечом, но Кроули остается так и стоять. Идеально уложенная прическа чуть растрепалась.
— Вам… — неуверенно начинает этот гризли, — помочь?
— Мне начинает казаться, что помочь мне можно только убив его.
Кроули расплывается в неловкой улыбке, которой никто не увидит.
Охранник пожимает плечами, а Гавриила тяжело-тяжело выдыхает. Звук шагов.
Кроули растерянно тащится за Гавриилом.
— Нет, ну честное слово, я же тебе не реальный батя! Ещё и перед охранником! Ты бы ещё и отсосал мне!
Кроули смеется, ноги подкашиваются, но он почему-то больше не наваливается на Гавриила. А хотелось бы, конечно. От него пахнет как всегда смертью, но одежда на удивление чистая, даже запах духов пробивается и чего-то ещё — более крепкого, но не алкоголя.
У двери в своей комнате Кроули прижимается лопатками к стене и говорит, заставляя Гавриила остановиться:
— А ты почему не бухой?
— Ты каждый раз будешь задавать этот вопрос, когда будешь видеть меня трезвым?
Кроули опять смеется.
Гавриил тяжело вдыхает.
— Ты какой-то сегодня слишком счастливый. Это напрягает.
— Моё счастье не должно никого напрягать, в отличии от твоего.
Кроули не может представить Гавриила счастливым. По-настоящему счастливым. И это кажется ему вполне разумным.
— Но ты же напрягаешь.
Кроули натягивается весь как струна. Двойственность фразы бьет под дых, и он понятия не имеет, что именно подразумевает Гавриил. Он растеряно смотрит на него.
— В смысле?
— В смысле иди спать.
Из Гавриила, наверное, ничего не выбьешь ни под какими методами и пытками. И это, конечно, тоже вполне разумно.
Кроули становится прямо, хоть его и продолжает шатать.
Смотрит прямо в глаза и снова хватается за плечи так, что заставляет Гавриила прижаться к нему, блять, вплотную. Кажется, даже Гавриил пораженно выдыхает. Но буквально через секунду спокойно смотрит на него, вздергивая брови.
— Ты очень странный, Гавриил. Ты вот… сам себе не отдаешь отчет, что делаешь?
— Это я должен спрашивать у тебя. Ты сейчас отдаешь отчет себе в том, что делаешь?
— Не очень, но мне прикольно.
— Не уподобляйся мне.
— От лучших, — начинает говорить Кроули, внезапно щурясь, — беру худшее.
Кроули держит за руки своими ледяными пальцами, дышит алкоголем прямо в лицо, а Гавриил смотрит с таким спокойствием, будто ему совсем-совсем всё равно.
Но Кроули чувствует, как сильно бьется его сердце. Но Кроули всё прекрасно чувствует. Он же не конченный гангстер с атрофированными чувствами.
От Гавриила не несет кровью и это кажется Кроули роскошью.
Он смотрит прямо в глаза и ему почти не больно.
Ноги не держит и голова кружится.
— Сегодня никто не жрал кишки?
— Если ты не отцепишься от меня, то я сожру тебя.
Кроули растягивается в глупой улыбке.
— Вечер двусмысленных фраз, а, Гавриил?
Кроули чувствует, как Гавриил вздрагивает, когда он проходит ладонями к спине, утыкаясь лбом в плечо.
Дыхание у него едва сбивается, но заметить это так сложно. Хотя, откровенно говоря, замечать не хотелось.
Гавриил тёплый.
На удивление.
— В какое ж говнище ты пьян.
Гавриил тяжело выдыхает и даже, вроде, пытается отцепить его от себя, но Кроули слишком тепло. Кроули слишком хорошо.
Он пьяный и ему совершенно на всех всё равно. Ему всё равно на действительность, на реальность, на окружающее, да даже на себя.
От Гавриила пахнет дорогим одеколонном и чем-то ещё крепким.
От Кроули за километр несет алкогольным опьянением.
Когда с конца коридора слышны шаги, Гавриил внезапно подрывается, открывает дверь и заталкивает туда Кроули, захлопывая.
— Мне не нужно, чтобы все тут перешептывались.
Кроули растеряно смотрит на Гавриила и неловко делает шаг назад.
— У тебя тут живет какой-то парень, и ты думаешь, что ещё нет никаких слухов или типа того?
— Одно дело они будут думать, что я периодически тебя трахаю, — Гавриил резко наклоняется вперед так, что они касаются носами. — А другое ты меня обнимаешь.
— Ну так я тебя, а не ты меня, — фыркает Кроули.
— А я тебе позволяю.
Кроули внезапно вздрагивает.
Позволяю.
Вообще, конечно, Гавриил слишком много ему позволяет.
И то, что он не долбанул его головой о дверь, когда тот к нему полез. И когда вчера остановил взять стакан. И когда за пиджак хватал. И вообще слишком много случаев, когда по канону Гавриил должен был выбить из него всё дерьмо, но он…
позволил.
Внезапная вседозволенность открывается для Кроули совершенно в другом свете и с другими мотивами.
— Так ты что…. по мужикам, что ли? — у Кроули внезапно в горле пересыхает. Гавриил смотрит прямо в глаза.
— Я по красивому.
Гавриил усмехается.
И не даёт никаких четких ответов. Уходит от вопросов, от очевидного, кидает какие-то отрывки и оставляет только с одними догадками.
Кроули хлопает глазами.
Руки внезапно согреваются — возможно, от чужого тепла, возможно, от неловкости произошедшего. Но он ещё слишком пьян, чтобы всё осознать наверняка и точно, а не обрывками.
— Это странно, — кидает Кроули.
— Странный здесь только ты.
— Не льсти себе.
Гавриил внезапно усмехается, выпрямляясь
— Никогда, Кроули, никогда, — он качает головой. — Но ты и вправду прикольный. Даже не угадаешь, что вытворишь следующим. Но не устраивай никаких шоу перед охраной.
В горле у Кроули пересыхает.
Гавриил треплет по волосам и уходит.
Вот так просто.
Будто это не он недавно позволял себя обнимать.
Раздражать.
Презирать.
Позволять.
Кроули дёргано выдыхает.
Чёрт возьми.
Кроули ощущает себя второстепенным героем крутого боевика. Он изредка маячит на заднем фоне, пьет, матерится, а у Гавриила перед глазами разворачивается ключевая сцена, о которой Кроули не знает, потому что — упс — экранное время уже кончилось.