Кроули. 10.12.
Я хотя бы никого не убиваю.
Гавриил. 10.13.
Только моё терпение.
Кроули не успевает ответить, как тут же приходит новое сообщение.
Гавриил. 10.13.
Бля, ненавижу аэропорты. Рейс уже пять раз то на час вперед сдвигают, то на час назад. Заебали, собаки.
Кроули подвисает. Хмурится. Стирает уже написанное.
Кроули. 10.14.
В смысле
Гавриил. 10.13.
Да по делам в Италию надо, на неделю там может.
Кроули. 10.13.
Ого.
Ясно.
Гавриил 20.14.
???
Кроули пренебрежительно фыркает и закрывает приложение.
Пошёл он на хуй.
Кроули тут волновался, что своим ранним утренним уходом может задеть его чувства или просто некрасиво поступить, убежав от выяснения отношений, а Гавриил, оказывается, вообще не парился. Гавриил сразу решил на недельку съебаться без предупреждений и слов. Просто вот так взял и уехал. На неделю.
Ну, нормальная такая практика — трахнуть мужика в рот и съебаться.
Ага.
Круто.
Кроули бы обязательно поставил лайк.
Или бы долбанул его по лицу. Или ещё по чему-нибудь.
Гавриил пишет что-то типа: «ты что, обиделся?»
Гавриил пишет: «Чо ты как тёлка».
Гавриил пишет: «Ты серьезно?»
То же самое хочет Кроули спросить и у Гавриила, но он равнодушно смахивает уведомления с экрана и включает плейлист, решив, что одной пары ему хватило. Впечатлений никаких, это по-прежнему скучно и неинтересно.
В названном доме без Гавриила оказалось ещё скучнее и неинтереснее.
Он бесцельно пошатался по коридорам. За ним даже наблюдательно ходил доберман Гавриила, усердно следя, не лая и не подавая никаких признаков агрессии. Слюбился уже с этим Кроули, или ещё чего. Он не знал, но не лаяла — и то хорошо.
Потом Кроули заперся в своей комнате. Пошатался там. Пошёл в кабинет Гавриила, пропахший дубом, алкоголем и чем-то цветочным. Откуда тут вообще запах цветов, Кроули не знал. Возможно, ароматизатор, возможно, кондиционер для белья. Возможно, что-то ещё, но запах всё равно был едва уловимым.
Уселся на кожаное темное кресло, оперся локтями о стол, бесцельно смотря на дверь.
Удивительно, как ещё чуть ранее он только радовался тому, что Гавриила нет здесь, а теперь — обижается на резкие пропажи и не находит себе места.
Что-то же он делал без Гавриила. Чем-то же он занимался.
Но в клуб было рано, бухать как-то и некрасиво, а в соц. сети не получалось полностью погрузиться. Он овтлекался на мысли о произошедшем, о возможном, да вообще — о Гаврииле. О прищуре его этом наглом, об улыбках блядских, осанке ровной, хватке стальной. Что-то в нём было такое — железобетонное, такое, что к себе притягивало.
Чего хотелось.
Кроули упорно промаялся весь день, занимаясь разной по значимости хуйней. Он даже вышел на пробежку с этим чёртовым доберманом!
Но мыслей меньше не стало.
Гавриил периодически что-то написывал в телеграмм, требуя ответа, но Кроули продолжал стоически молчал.
Пошёл он на хуй, должен же он хоть немного думать, прежде чем смываться куда-то на такой долгий промежуток времени. Кроули ему это не очередная блядь с красной помадой на сделанных губах, о которую можно вытирать ноги и уезжать по утру без предупреждений.
Хочет Кроули — пускай ведет подобающе.
От собственных мыслей Кроули криво усмехнулся.
Цены он себе никогда не набивал, заведомо зная, что сам, в общем-то, ничего не добился. Бог дал ему красивую внешность, отец — деньги. Да даже после смерти второго (да и первого, куда уж там) — нашёлся Гавриил, который то ли смиловался, то ли просто по приколу продолжал снабжать.
Кроули всё досталось так легко, что он не мог врать хотя бы сам себе. И стоило признать: сам по себе, он — ничего.
он — звон бокалов.
он — вырвиглазные гирлянды.
он — это дорогущий кабинет обтянутой кожей и с золотыми обрамлением.
Бессмысленно и красиво.
Гавриил был прав.
Он смотрит в экран телефона.
Гавриил. 12.30
Сколько можно молчать???
13.13
Я тебя не понимаю
13.47
Если обиделся, то так и скажи!
14.56
Ну, всё, хватит. Давай, иди сюда.
15.13
Сколько можно?????
16.12.
Я уже приехал, а ты до сих пор дуешься.
18.10.
Ни одна тёлка не будет столько дуться.
19.18.
Я соскучился.
ответь.
эй.
Кроули смотрит на все сообщение, и не понимает, как всё могло к этому прийти.
Гавриил — убийца, психопат, невменяемый. Просто больной на голову человек без сострадания и жалости. Он вообще не человек. Он — обертка из-под человека. Без чувств и рефлексий.
Так как тогда эта обертка из-под человека
может писать о
соскучился?..
Как могло всё дойти до того, что в одно утро Кроули понял, что слишком много думает о Гаврииле, что все его усмешки и касания теплятся в самом нутре, греют его руки и сон охраняют. Где тот поворот, после которого багровое небо превращается в нежно-розовый закат, и всё внезапно успокаивается?
А после заката
будет ночь.
Будет темно, холодно, пусто и страшно.
Будет одиноко и не по себе. Будет звон пустой комнаты и могильный холод на своей шее.
Но пока небо окрашено в нежно-розовый цвет, который окутывает по рукам и ногам. Который накрывает с головой, затрудняет дыхание, успокаивает пульс.
Это нежная розовая оболочка навевает сон, чтобы суметь переждать эту холодную одинокую ночь в безмятежности.
Этот закат — защита.
Этот закат — спокойствие.
И Кроули пишет:
«Я злюсь и скучаю одновременно. Задумайся о своём стандарте поведения».
А потом вспоминает о своей искусственно набитой цене и добавляет:
«И я не буду с тобой разговорить до твоего приезда. Будешь думать в следующий раз перед тем, как делать».
И выключает телефон, включив рандомно выбранную песню.
Доберман спит у его ног.
Кроули смотрит на эту картину и тоже, в принципе, не понимает, где же тот момент
после которого злобно лающая на него псина
доверчиво спит у его ног.
Кроули смотрит на добермана. Кроули моргает. И ничего не понимает.
Какое животное, такой и хозяин.
Забитая частым использованием фраза расцветает новым смыслом прямо перед его глазами. И всё становится до смеха очевидно. Настолько просто, что эту правду даже принимать как-то не хочется.
Перед сном Кроули слышит, как собака скребется в дверь. Он знает, что Гавриил её вообще-то за это ругает, а ещё он знает, что он каждый раз запускает её к себе.