— Пойдем, — говорит он, идя вперед по лабиринту переулков. — Я знаю, к кому мы можем его отнести.
Наконец мы сворачиваем за последний угол, где нас ждет припаркованная машина Алекса. Мы садимся, Алекс сидит со мной на заднем сиденье, его голова лежит у меня на коленях, а кровь продолжает сочиться из раны на животе.
Николай, не колеблясь, уносится в ночь. Я смотрю на лицо Алекса, бледное и мокрое от пота.
— Он выглядит плохо, нам нужно что-то сделать, — говорю я дрожащим от волнения голосом.
Лицо Николая становится жестче.
— Я знаю, я еду так быстро, как только могу. У нас есть семейный врач, который предан Алексу, он поможет ему.
Преданный. Я обдумываю это слово, мои мысли затуманены. Очень немногие осмелились бы пойти против отца Алекса. Мы могли бы отвезти его к кому-нибудь, но была реальная вероятность, что из-за страха они сразу же нас выдадут. Но я доверяю Николаю. Я вижу, как сильно он любит Алексея и никогда бы не подверг его такой опасности.
Глава 20
Мы подъезжаем к невзрачному зданию на окраине города.
— Мы здесь, — объявляет Николай настойчивым голосом, выскакивая из машины. Он обходит машину и открывает заднюю дверь, пытаясь помочь Алексу выйти. Я проскальзываю сразу за ним, одновременно пытаясь оказать давление на рану, помогая вытащить Алекса из машины.
Николай ведет нас вверх по лестнице и стучит в дверь.
— Мы собираемся помочь тебе, просто потерпи немного, — шепчу я на ухо любимому, вздрагивая, когда болезненный стон вырывается из его губ.
Дверь распахивается, и я вижу скромную комнату с медицинской кушеткой в самом центре. К нам приближается лысеющий мужчина лет пятидесяти, его лицо искажается от беспокойства, когда видит состояние Алекса.
— Что случилось? — спрашивает доктор.
— Его пырнули ножом, — пытаюсь объяснить я, дрожащим от волнения голосом.
Доктор кивает, и его лицо мрачнеет еще больше, когда он начинает осматривать рану.
— Положите его сюда, — приказывает мужчина низким и ровным голосом, указывая в сторону кушетки. Вместе мы с Николаем поднимаем Алекса на кровать, стараясь не беспокоить его слишком сильно. Доктор распахивает рубашку Алекса, быстро оценивает состояние Алекса и его раны, а затем достает медикаменты.
Я молча наблюдаю, как доктор моет руки, а после сразу же приступает к работе. Его руки двигаются уверенно и умело, оперативно зашивая рану Алекса. Алекс все еще бездвижно лежит, но его дыхание становится прерывистым, а лицо искажается от боли.
— Амелия, — шепчет Николай, отводя меня в сторону. — Я должен идти.
Я смотрю на него с недоверием.
— Что это значит? Твой чертов друг лежит в этой кушетке и борется за свою жизнь, а ты собираешься уйти?
— Я должен, — настаивает он. — Ты остаешься с ним. Мне нужно пойти и выяснить, какие последствия нас ожидают.
— Что ты подразумеваешь под последствиями?
— Я не знаю, действовал ли Лука в одиночку или… — Он останавливается, бросает быстрый взгляд на Алекса, а затем понижает голос чуть ли не до шепота. — Или если бы это было запланированное похищение.
— Подожди… — выдыхаю я, сжимая предплечье Николая. — Думаешь, за этим может стоять отец Алекса?
Николай качает головой.
— Я не знаю, что и думать. Но нам определенно нужно знать, с чем мы имеем дело.
Я киваю, понимая всю серьезность ситуации.
— Иди, — говорю, — но, пожалуйста, будь осторожен.
Выражение лица Николая смягчается.
— Обязательно. И не волнуйся, я скоро вернусь. Возьми это, — добавляет он, кладя мне в руку пистолет с полной обоймой.
— А мне это понадобится? — спрашиваю я, и меня охватывает ужас.
— Надеюсь, что нет, — отвечает он и исчезает за дверью, оставляя меня наедине с Алексом и доктором. Время течет ужасно медленно, а я все жду, пока доктор закончит свою работу. Наконец он отступает назад, вытирая окровавленные руки полотенцем.
Сначала он не произносит ни слова, затем на мгновение замирает и смотрит на меня с ободряющей улыбкой.
— С ним все будет в порядке. Рана была глубокой, но не смертельной. Ему нужно будет немного отдохнуть и прийти в себя. Но я уверен, что он полностью поправится.
Меня охватывает чувство небывалого облегчения, и я опускаюсь в кресло рядом с кушеткой.
— Спасибо, — говорю я, мой голос надламывается, и из меня вырываются слезы, которые я так старательно сдерживала все это время.
Доктор кивает, нежно похлопывает я меня по руке, прежде чем начать убирать свое рабочее место.