Глава 23
Чувствуя на себе тяжесть взгляда Алекса, я опускаю глаза на наши переплетенные руки. Его рука сжимает мою, словно в молчаливом обещании защиты. Мы стоим бок о бок, и наши сердца бьются в унисон, ощущая невероятную тревогу. Все, что нас окружает, ощущается совершенно незначительным в данный момент. Реальность тускнеет, в сравнении с невероятной силой, связывающей нас воедино.
— Амелия, — произносит он тоном, от которого у меня по спине пробегает дрожь. — Что бы ни случилось, я буду с тобой.
Его слова окутывают меня, словно щит, а их сила укрепляет мою решимость.
— Спасибо, — шепчу я, и мое сердце наполняется благодарностью к этому человеку. Он стал моим якорем, моей безопасной гаванью во время бушующего шторма.
Несколько мгновений мы стоим в молчании, каждый из нас пытается предугадать, что же ждет нас впереди. Еще больший кошмар и страдания, либо же надежда на спасение и светлое будущее.
— Алекс, — говорю я почти шепотом. — Что бы ни случилось, помни… Я тебя люблю.
Уголки его губ приподнимаются в подобии улыбки, и он сильнее сжимает мою руку.
— Я тоже тебя люблю.
— Пойдем, — говорю я твердым и решительным голосом.
Стоит нам сделать несколько шагов к зданию, Алекс хватается за бок, морщась от боли, вызванной недавней раной.
Я бросаюсь к нему и обнимаю за талию, чтобы поддержать.
— Ты в порядке? — спрашиваю я, не скрывая беспокойства.
Он отмахивается от меня, слабо улыбаясь.
— Со мной все будет в порядке, — говорит он. — Ты так же надоедлива с беспокойством, как и Николай.
— Я все еще задаюсь вопросом, не стоило ли нам пойти всем вместе, — признаюсь я, мой разум все еще терзают сомнения и нерешительность. Незадолго до того, как мы покинули мотель, Алекс принял решение, что нам троим следует разделиться.
— Если все пойдет не по плану, нам нужно, чтобы он смог сказать моему отцу, что семья Кингов не несет ответственность за произошедшее. Лука был тем, кто начал развязал этот конфликт. Я не позволю твоей семье ввязаться в войну из-за него, — отвечает Алекс твердым тоном, и в его глазах мелькает решимость.
Я киваю, понимая, что он прав, но беспокойство никак не может покинуть меня. Если кто и может помочь нам выяснить подельника Луки, так это мой отец. Страх, который он внушает своим соперникам, способен развязать любой язык. Я также должен сказать ему, что Ивановы не несут ответственности за то, что случилось со мной и Винсентом. Мое сердце замирает, стоит мне подумать о брате, я ведь все еще понятия не имею, что с ним случилось.
Несмотря на недоверие Алекса и Николая к моей семье, я воспринимаю все иначе. И пускай на протяжении всей жизни наши отношения друг с другом были натянутыми, я никогда не сомневалась в том, что они любят меня.
Мы подходим ко входу в высотное здание, где находится дом моей семьи, и почти сразу мне становится не по себе. Прошло тридцать минут с тех пор, как Ева написала мне, что поднимается на лифте. После этого она не ответила ни на одно мое сообщение. Но я уверена, что у нее было достаточно времени, что бы объяснить ситуацию нашему отцу. Мы пробираемся внутрь, и звук наших шагов по мраморному полу эхом разносится по холлу. Я на мгновение останавливаюсь, а Алекс крепче сжимает мою руку, с беспокойством глядя на меня.
— В чем дело? — спрашивает он, чувствуя мою неуверенность.
— Что-то не так. — отвечаю я, качая головой.
— Что ты имеешь в виду?
Я смотрю на стойку охраны и замечаю, что она пуста. Ни Марко, ни Уолтера нет на месте.
— Охранников на стойке нет. — шепчу я, наклоняясь к нему ближе.
Алекс следит за моим взглядом.
— Может быть, он отошел в туалет.
— За все годы, что мы здесь прожили, я ни разу не видела этот стол пустым, — продолжаю я.
Хватка Алекса на моей руке крепчает, а глаза осматривают вестибюль в поисках каких-либо других признаков опасности.
— Что нам делать? — спрашивает он настойчивым голосом.
Я тяжело сглатываю, обдумывая возможные варианты.
— Мы не можем остановиться. Нам необходимо увидеться с отцом. И мне нужно знать, в порядке ли Винсент.
Алекс кивает, и я веду его к запасному лифту, ведущему прямиком в пентхаус, ожидая, что его остановят в любой момент. Я нажимаю кнопку, и мы в напряженном молчании ждем, пока лифт спустится в вестибюль. Двери открываются, и мы входим внутрь, с колотящимися от напряжения сердцами. Я прикладываю свой бейдж к табло, и мы поднимаемся наверх.