Их дружный хохот, возможно, слышали даже соседи.
— Кошмарный человек, — все еще посмеиваясь, констатировала гриффиндорка.
Снейп согласно кивнул. Улыбка делала его лицо совершенно другим, непривычным, …таким родным.
Собеседники вновь притихли, задумчиво разглядывая проплывающие мимо облака.
— Вы готовы? — тихо спросила девушка, не отрывая глаз от неба.
— Давайте покончим с этим, — так же тихо, с нотками обреченности в голосе отозвался мужчина.
Одновременно они повернулись, встречаясь взглядами. Даже легиллименция тут оказалась бы ни к чему, они понимали друг друга без слов. Оба боялись. Оба осознавали — всего один шаг, и у них не останется веских причин оставаться вместе. Когда «Узы» спадут, он должен будет уйти. Ни один из них не желает этого, ни один из них не решится сказать этого вслух…
Гермиона кивнула и поднялась. Снейп встал ей навстречу, рассматривая эту странную и удивительную девчонку, будто пытался напоследок запомнить каждую ее черточку.
— А вдруг не сработает? Я ведь теперь тоже сквиб, — безуспешно пытаясь скрыть надежду, прошептала она.
— Не знаю, — глухо ответил он.
Они стояли друг перед другом, затаив дыхание.
— Кингсли подписал разрешение на проведение расторжения темномагического обряда, — проговорила Гермиона, желая оттянуть неизбежное и глядя прямо перед собой, точно ему в грудь.
— Это хорошо, — услышала она ответ, так и не сумев поднять глаз.
Тяжело вздохнув, Хозяйка поднесла к ладони острый кинжал, полученный ею в министерстве вместе с разрешением на проведение обряда с использованием крови. Снейп принялся не торопясь расстегивать мелкие пуговицы. Девушка заметила, что его руки тоже слегка подрагивают, когда он развел полы рубашки в стороны, обнажая перед ней белую укрытую паутиной шрамов грудь. Одно быстрое движение и вот на кончике ее указательного пальца, налилась крупная алая капля. Его кожа теплая и гладкая, там, где не изрезана страшными отметинами, напоминаниями о причиненной ему боли. Всего несколько росчерков и древний рисунок, символ свободы, уже бесследно впитывается в его тело. Ощущения странные, будто невидимая рука, настойчиво стягивает с внутренностей тончайшую паутинку, оказывается доселе окутывающую все внутри. Гермиона глубоко вдохнула, ощущая удивительную легкость. Она, наконец, взглянула вверх. Северус стоял неподвижно, слегка прикрыв глаза.
— Получилось? — спросила девушка, робея.
— Прикажи мне что-нибудь, — пожал плечами мужчина.
— Поцелуй меня, — попросила она тихо.
— Неудачный пример, — отозвался он.
— Почему?
— Потому что я сам хочу этого больше, чем чего бы то ни было.
— Так сделай.
— Я не могу.
— Почему?
— Потому что я не имею права так с тобой поступить.
Его теплые пальцы коснулись ее влажных щек, нежно стирая слезы.
— Прости меня, девочка.
— Ну, — Гермиона решительно отстранилась, отворачиваясь и зло утирая слезы. — Можно с уверенностью сказать, что все сработало. Вы снова препираетесь, как глупый упрямый осёл!
К своему удивлению она услышала за спиной тихий, слегка хриплый смех.
— Вам смешно?!
— Нет, — отрицательно покачал он головой, тем не менее, продолжая посмеиваться. — Вы только что назвали меня в одном предложении «глупым», «упрямым», да еще и «ослом»! Никто не поверит, что вы остались после этого живы.
Она задумалась и вздохнула.
— Мальчишки так точно, — кивнув, взглянула она на теперь уже бывшего мужа с печальной улыбкой. — У меня есть вино и целая куча еды, давайте что ли отпразднуем?
***
Гермиона шевельнула свой бокал, наблюдая, как темно-бордовая жидкость всколыхнулась, будто оживая. Еды действительно было много и все казалось очень вкусным, но есть, тем не менее, не хотелось совершенно. Мужчина, сидящий напротив, выглядел таким же задумчивым и отстраненным, как и она сама.
— Зачем вы согласились на «Багровые узы»? — первой прервала затянувшееся молчание бывшая гриффиндорка.
Снейп заметно вздрогнул и будто очнулся.
— Что? — переспросил он.
— «Узы». Почему вы не отказались.
Зельевар долго и глубоко вздохнул, а потом заговорил:
— Я в своей жизни совершил очень много такого, в чем обречен раскаиваться вечно. Но еще больше я сожалею о том многом, чего не сделал, но должен был и мог. Я сам принес Дамблдору сведения о том, что вы новая цель Лорда. И мне до зубного скрежета хотелось ему помешать. Я почитал об этом обряде, выяснил, что таким образом действительно можно вас оградить от опасности. Ещё я понял, что изначально вполне могу сделать так, чтобы вы даже не заметили нашей с вами связи, пока не соберетесь замуж. Резонно предположив, что до окончания школы такая серьезная барышня, как вы, о подобном шаге не задумается, мы с Альбусом провели обряд. Вашу кровь добыл сам директор, не я. Полагаю, после этого он несколько подправил вам память, коль вы сами не в курсе. Я не ожидал тогда, что все сложится именно так, искренне полагая, что вы станете вдовой в течение максимум лет двух. У меня в любом случае не было шансов выжить, но это была реальная возможность спасти жизнь вам.
— А как же ваша? — чуть слышно спросила девушка.
— Вы первая, кого озаботил этот вопрос, — криво и совсем невесело усмехнулся зельевар. — Мне незачем было особо упираться. Я был уверен, что печься о собственном спасении нет смысла, как и не сомневался, что меня совершенно точно убьют. Не в войне, так после. Не Лорд, так законники… Двойной шпион до поры, до времени был нужен и тем, и другим, но и мешал тоже всем.
Гермиона смогла только поморщиться, представив как это ужасно.
— В принципе, я даже не ожидал, что окажусь настолько прав. Слишком прав… На войне меня убил Лорд, после нее Азкабан. Единственное упущение — «Узы». Я, признаться, никак не ожидал, что эта пакость не позволит мне спокойно издохнуть, и каждый раз будет возвращать к жизни, высасывая на это мои же собственные силы. Я мечтал о смерти, как о спасении, избавлении от постоянной боли и унижений. И она была уже так близко! Я чувствовал ее совсем рядом, почти мог прикоснуться… Но тут явились вы. И вместе с вами продолжение каторги. А такое близкое спасение — Смерть — снова ускользнула, издевательски хохоча, продемонстрировав мне средний палец, — мужчина вымученно поморщился и прошептал. — Если б ты знала, девочка, как я мечтал тогда тебя придушить.
— Когда я приходила к вам тюрьму за разводом, вы не знали, что будет, если вы его подпишете?
— Знал.
— Тогда зачем?!
— Я просчитался. Думал, это не имеет значения. Ты хотела замуж. Я хотел смерти и малодушно предположил, что такой выверт приблизит мою кончину. И мне даже во сне присниться не могло, что вы надумаете спасать скотину-преподавателя, не один год мотавшего вам нервы. Но вам же неймется, все не как у людей…
— Кто бы говорил, — буркнула в ответ гриффиндорка.
— Это да…
Мужчина горько усмехнулся и опять уставился в окно, снова становясь отстраненным и далеким. Девушка вдруг решительно поднялась с места и, в два шага оказавшись рядом с бывшим рабом, упала перед ним на колени, обхватывая руками за талию и утыкаясь лицом в бок.
— Не уходи! Прошу тебя, Северус! Останься!
— Гермиона…
— Прошу тебя! Ты ведь не хочешь уходить! Я знаю!
— Я должен.
— Почему?! — буквально взвыла она. — Кому ты должен? Все долги розданы. Сделай хоть раз то, чего хочешь сам!
— В первую очередь, я должен тебе нормальную жизнь, более красочную, чем вечная возня со старым желчным калекой.
Совсем уж в полном смятении она вскинула на него заплаканное лицо. Его искореженные пальцы вновь нежно погладили ее щеки, стирая влажные дорожки. Черные омуты глаз казались сейчас даже бездоннее, чем обычно.
— Что ты такое говоришь?! — ошарашено выдохнула Гермиона.
— Мне некуда и не к кому идти, — тихо проворил он. — И, поверь, я никогда и ничего не хотел больше, чем остаться сейчас. Но я просто не могу так с тобой поступить. Я не тот, кто тебе нужен.
Гермиона вдруг вспомнила иссиня черные кровоподтеки и раны, сплошным пестрым ковром раскрасившие тело представшего перед ней узника, когда она только явилась за ним в Азкабан. Вспомнила долгие и тяжелые для них обоих месяцы лечения и притирки характеров. Вспомнила его редкую улыбку. Она прижалась к нему сильнее и заплакала еще горше.