Скомакар, как один из самых крепких морских псов, и к тому не получивший ни одного ранения страшнее царапины во время схватки с валендийцами, попал во все три захода за пушками, и последнее орудие едва дотащил до места назначения. Теперь он вяло поглядывал на суетящихся вокруг пушки канониров и думал, стоит ли подняться и сходить за флягой с разбавленным водой вином и едой, которая составит его завтрак, или же ещё поваляться здесь, наслаждаясь тем, что не надо никуда ходить и ничего делать, даже шевелиться. И пока склонялся ко второму варианту — усталость после ночного боя и утреннего таскания пушек брала своё. Даже у такого сильного и выносливого человека, как Скомакар, просто не осталось никаких сил.
Он натянул на глаза свою уродливую мятую шляпу, чтобы встающее солнце не било в них, и попытался задремать. Как ни странно, он мгновенно провалился в сон, из которого его вырвал не слишком вежливый пинок по ноге. Скомакар поднял поле шляпы и глянул на нависающего над ним товарища по команде.
— Вставай, китобой, — сказал тот. — Я помогу тебе добраться до еды и вина. Мы сидим своей компанией, нечего тебе тут валяться.
Он помог Скомакару подняться на ноги, и вместе они проделали короткий путь до сидящих на земле матросов со «Стремительного».
— Повезло тебе, что ты ничего не знаешь во врачебном деле, — сказал товарищ по команде, помогая Скомакару сесть, — а то пришлось бы с остальными ставить на ноги легко раненых.
В отличие от обычной ситуации, сейчас врачи и все, кто хоть что-то понимал в этом вопросе, не занимались в первую очередь тяжелоранеными, чтобы спасти им жизнь, а старались как можно скорее вернуть в строй раненых легко, обеспечив тем самым как можно больше бойцов в грядущей битве. Если она, конечно, вообще состоится.
— И что дальше? — спросил у сидящего тут же Грига боец абордажной команды «Стремительного», чей лоб украшала длинная царапина, которой никто из врачей не заинтересовался.
— Ждём возможной атаки на остров, когда враг поймёт, что отсюда бьют пушки по их галеонам. Если нападут, не даём им заткнуть пушки.
— А если не нападут?
— Тогда, считай, нам подфартило и мы просидим весь бой без дела, а получим свою долю из того расчёта, как будто были там.
Эти слова повеселили сидящих рядом с ним усталых людей. По кругу шли фляги с разбавленным вином и нехитрая пища, какая у кого была припасена.
Солнце медленно ползло по небу над островом Диона.
Николо ди Альдобрандино, граф Питиньяно, генерал-капитан Салентинского морского флота, поглядел на солнце, поднимающееся над восточным горизонтом. Сегодня будет очень тяжёлый день для тех, кто обеспечивает порядок в городе, а вот в море, как был уверен Альдобрандино, всё будет спокойно. Ну кто, находясь в здравом уме, полезет драться с его эскадрой, охраняющей гавань Водачче? Тем более что вчера её усилили ещё одним галеоном вдобавок к тем двум, которыми уже располагал генерал-капитан. Вместе с меньшими судами его эскадра сейчас насчитывала десять вымпелов — весьма и весьма неплохо.
Альдобрандино был полностью уверен в своих силах и позволил себе расслабиться. Он стоял на шканцах вместе с капитаном «Генары», который в такой день не доверил вахту никому из офицеров и сам занял позицию за плечом рулевого. Капитан то и дело поднимал к глазу зрительную трубу, осматривая горизонт.
— Вы чего-то опасаетесь, капитан? — спросил у него Альдобрандино, привыкший доверять чутью этого опытного моряка. Куда более опытного, чем он сам, что граф Питиньяно был готов признать. Генерал-капитан был стратегом и тактиком, он знал, как лучше всего использовать в битве корабли. Однако настоящего моряцкого чутья, которое не раз спасало жизнь тому же капитану «Генары» и многим другим, у него не было.
— Не зря нас усилили, генерал-капитан, — ответил тот. — Власти предержащие опасаются угрозы с моря в этот день. Но с чего бы, как вы думаете?
— Я думаю, что из-за обилия фиолетовых поясов[19] кое у кого проснулась паранойя. Кто может угрожать Водачче с моря? Да и зачем бы кому бы то ни было делать это?
— Это не моего ума дело, генерал-капитан, но раз уж нам поручили охрану порта, то я собираюсь выполнить свой долг, как привык.
Эта отповедь не понравилась Альдобрандино — его словно поставили на место, как зарвавшегося ученика. Однако зерно истины в словах капитана было, негоже пренебрегать долгом. Генерал-капитан вынул из чехла собственную зрительную трубу и принялся оглядывать горизонт. Пока тот был чист и ничего не предвещало опасности.
19
Отец Церкви носит белый муаровый пояс, кардиналы — красный муаровый, архиепископы, епископы, почётные прелаты Отца Церкви и монсеньоры — фиолетовый шелковый, капелланы Отца Церкви — пурпурный, священники, диаконы и семинаристы — чёрный.