Наконец титулованные адрандцы и их свита заняли свои места, и Легион смог оглядеться как следует. Однако он очень быстро отвлёкся о созерцания фресок и мозаик, украшающих кафедральный собор. Его вниманием завладел человек, сидящий на хорах — даже в столь сильном эмоциональном фоне, что царил в большом помещении, его чувства горели для Легиона ярким пламенем. Человек присел на хорах так, чтобы случайный взгляд не наткнулся на него. Его там точно быть не должно было, и это весьма заинтересовало Легиона. Но лишь до тех пор, пока в собор не вошли рыцари Веры.
Они тут же привлекли всеобщее внимание звоном тяжёлых доспехов. Рыцарям никто не посмел отказать, и они прошли ближе всех к алтарю, потеснив многих родовитых аристократов Водачче. Ближе них стоял лишь дож, и находилось свободное место, которое займёт епископ, как только сам войдёт в собор. Подобное соседство явно не радовало Чезаре ди Ваороне, однако из-за полного бессилия перед рыцарями Веры ему оставалось лишь делать вид, что их тут нет вовсе.
Рыцари Веры были последними, кого пустили в собор. Почти сразу за ними, благословив широким жестом толпу, собравшуюся на площади, внутрь вошёл епископ. Двери собора остались открытыми, однако перед ними будто из-под земли выросли двое крепких гвардейцев в сияющих нагрудниках и гребнистых морионах, перегородившие вход в собор алебардами.
Мимо них попытался прорваться курьер, несущий новости из порта, куда его отправил Ваороне, разобраться, что за грохот доносится оттуда. Все приняли его за салют в честь сегодняшних событий, вот только дож точно знал, что это не так. Он-то не собирался устраивать никаких салютов, тем более в порту. Однако у гвардейцев были чёткие указания — никого не пускать, и курьер так и остался стоять в толпе перед входом в собор. Он опоздал всего на сотню ударов сердца и мог теперь лишь вместе с другими людьми наблюдать за тем, что происходит в соборе.
Сколь бы важными ни были его вести, он сообщит их дожу только по окончании церемонии — раньше епископские гвардейцы никого внутрь не пустят.
Эшли сидел на хорах, скорчившись за невысоким бортиком. В руках он держал взведённый арбалет — отличный замок его работы подгорных коротышек и тетива с металлическими нитями обеспечивали полную надёжность. Рисколом не в первый раз пользовался именно этим арбалетом и был в нём уверен. На всякий случай рядом с ним лежал заряженный клеварский мушкет с нарезным стволом. Эшли знал, что из такого легко можно поразить цель, находящуюся на расстоянии в две с половиной сотни эстрадо, и всё же арбалету, тем более именно этому, он доверял куда больше.
Слишком уж много воспоминаний было связано с ним у рисколома. Он помнил полёт стрелы, поразившей его жену, и второй — убившей сына. Он забрал его с трупа их убийцы, точнее одного из убийц. Эти воспоминания потянули за собой другие. Сочащиеся фальшью сочувственные слова графа Строззи. Рисколом нарушил одно из неписаных, но обычно неукоснительно соблюдавшихся правил рыцарей мира — не заводить крепких привязанностей, ибо они суть слабости, а настоящий рыцарь мира слабостей должен быть лишён.
Эшли постарался стряхнуть с себя эти воспоминания — ведь те события довели его до дома скорби. А там лишь через долгих — для самого Эшли растянувшихся на целую вечность — два года сумели привести в чувство. О методах, которыми действовали угрюмые монахи в серых рясах святого Каберника, рисколом предпочитал не вспоминать вовсе.
Он почувствовал на себе чей-то взгляд и быстро выглянул из-за бортика, ограждавшего хоры, однако смотревший уже отвёл глаза. Понять, кто это из сотен человек, стоящих внизу, не было никакой возможности, поэтому Эшли сосредоточился на массивных из-за доспехов фигурах рыцарей Веры, со звоном шагающих через центральный неф к алтарной части, где стоял дож Водачче. С высоты хоров Эшли не мог понять, кто из рыцарей переодетый Вилланова, но был уверен, что опальный торговый князь встал за правым плечом приора — ведь сподручнее будет наносить удар.
Вслед за рыцарями Веры в собор вошёл епископ в сопровождении обширной свиты и медленно прошествовал к алтарю.
Джованни Вилланова вместе со всеми рыцарями Веры не спускал глаз с Ваороне. Былой соратник по захвату власти в Водачче, переигравший Вилланову и сумевший договориться с более могущественными людьми в Ферраре, нежели сам опальный торговый князь, был бледен и явно нервничал. Скорее всего, слухи о том, что Вилланова вернулся, уже гуляют по городу, и теперь дож прикидывает в уме, сколько в них правды.