Барон освободил оружие, упершись ногой в рогатую голову твари, и только тут понял, что вокруг него нет телохранителей. Зато со всех сторон подступают бесы и демоны, стремящиеся не то отомстить за своего сородича, не то просто прикончить наглеца. Антрагэ понял, что смертный час его наступит через считанные удары сердца. Он вскинул шпагу в шутовском салюте подступающим тварям и встал в позицию. Если уж умирать, то Шарль де Бальзак барон д’Антрагэ прикончит не одного и не двух монстров.
В центре собора, на глазах у перепуганного до смерти епископа и обезумевшего рисколома, Легион дрался с рыцарями Веры, возглавляемыми самим неистовым приором. Легион давно сбросил человечье обличье, представ в подлинном своём виде, в котором ходил вокруг собора в полночь. Увидев его, епископ обмочил подштанники и так плотно зажмурился, что больше никогда, до конца дней своих, не открывал глаз. Он прослыл за это подвижником и аскетом, принесшим зрение во славу Господа, и через полгода после смерти был канонизирован, несмотря на все усилия укрепителя Веры. Эшли же смотрел с хоров за битвой, не понимая, на каком вообще свете он находится и не угодил ли нечаянно прямиком в Долину мук, или же он всё ещё лежит привязанный к койке в доме скорби, а всё, что видит сейчас, не более чем плод его больного воображения. И несколько синяков на руке — последствий того, что он сам себя щипал, вовсе не были для него доказательством обратного.
Пылающие огнём Веры клинки рыцарей обрушивались на Легиона, рассеивая изначальную тьму Хаоса, ставшую ему щитом. Он отпустил многих скованных бесов и демонов, однако самых сильных слуг Баала держал крепко связанными и черпал их силу полной мерой. Облака тьмы окутывали рыцарей, и в них горел огонь лишь неистового приора. Только Рамиро да Коста был столь силён в своей Вере, что мог рассеять эту тьму.
Рыцари, как и Легион, изменились во многом благодаря святости места, даже осквернённого Легионом. Доспехи сверкали раскалённым золотом, мечи полыхали пламенем Веры, шлемы полностью скрывали лица, беспрестанно шепчущие молитвы. Рамиро да Коста молился в голос, буквально скандируя слова, обрушивающиеся на Легиона не хуже стали.
Но не его Легион выбрал своей целью — сначала он решил избавиться от более слабых рыцарей. На одного обрушился чёрный молот отпущенной на волю силы демона, буквально расплющивший золотые доспехи, из-под которых потекла кровь. Одновременно в другого влились сотни и сотни чёрных дымков — увлёкшийся размахиванием своей железякой рыцарь даже не заметил угрозы. Не замечал он её до тех пор, пока невесомый, неощутимый дымок вдруг не обернулся прочными шипами, расцветшими внутри его доспеха. Слова молитвы застыли на устах рыцаря, когда он захлебнулся кровью, а изо рта его вышел длинный чёрный шип силы Легиона.
Один за другим умирали верные рыцари, сопровождавшие Рамиро. Однако они всегда знали, что ждёт их смерть в бою против зла, и были лишь рады отдать свои жизни, лишь ослабить чудовищного врага. Сам же приор пока чудом избегал урона — все атаки Легиона лишь соскальзывали по его броне. Вот только не прошло и полусотни ударов сердца, как он остался с чудовищем один на один. Иной на его месте поник бы духом, попытался вступить в переговоры, выторговать себе жизнь. Но только не Рамиро да Коста. Неистовый приор обрушил на врага всю силу своего гнева, теперь питавшего ничуть не меньше, нежели Вера в Господа.
Огонь и тьма Хаоса изначального хлестали друг друга. Легион бил Рамиро тяжкими молотами, бичевал плетьми, вонзал в его золотую броню клинки. Но не мог превозмочь силу его Веры — пламенный клинок всё сильнее жёг самую сущность Легиона, уничтожая её. Под ударами меча истаял чёрный плащ, обнажая могучую, изломанную, нереальную фигуру, как будто всем видом своим нарушающую законы Господни. Но тем злее отбивался Легион — в нём клокотала мощь уничтожаемых Верой Рамиро демонов. Дети Баала, скованные Легионом, не желали умирать вместе с ним и делились своей силой охотно. Молоты, плети, клинки, дым, чёрное пламя — всё пускал в ход Легион. И раскалённый доспех Рамиро дал трещину не потому, что Вера его была слаба, но потому, что совокупная мощь скованных Легионом демонов превосходила её.