Напарник, без слов, уже скрылся где-то в зарослях жёлтых, дистрофичных кустов в пятидесяти метрах от их лёжки.
До берега оставалось метров двести, когда боковой люк надстройки откинулся и на тесную палубу вылезли шестеро в бледных жёлто-серых полосатых маскхалатах. За ними вылез ещё один в чёрной униформе с тускло блеснувшими серебром нашивками на рукавах. Чёрный был, видимо, из команды катера, а остальные – разведгруппа. Да не просто разведгруппа – Вовка чуть не присвистнул от удивления, – а, судя по украшавшим всех усам и сбритым бородам, это были янычары. Всё понятно, за одним исключением: очередная ли это террор-группа «чёрных» либо первая ласточка большого десанта. Одно было точно – катер спустили с более крупной посудины неподалёку. Сам добраться сюда от Трапезунда он точно был не в состоянии.
Тем временем столпившиеся на палубе янычары стали оживлённо совещаться. Точнее, общались, энергично показывая руками в сторону берега, только двое: чёрный и один из полосатых, видимо старший группы.
«Молодцы! Будет проще целиться», – мысленно похвалил их подхорунжий, поплотнее прижав приклад к плечу. Он прильнул к окуляру прицела, словно пытаясь срастись со своей винтовкой. Пора было ставить крупнокалиберную точку в оживлённом споре на катере. Попасть в цель с двухсот метров из его артиллерии было не так уж и сложно. Однако было одно «но» – целью был тонкий ствол, время от времени резко меняющий своё положение при повороте тускло отсвечивавшей поцарапанной башни. Помнится, ещё в учебке, они попадали с полутора километров в мишень сорок на сорок. Тут, правда, второго шанса ему вряд ли дадут.
Задержав дыхание, Вовка плавно нажал спусковую скобу, и жёсткая отдача ударила в плечо. Конический кусок металла калибра 12,7 с начинкой из обеднённого урана понёсся вперёд, разогнавшись до сверхзвуковой скорости. Через мгновение яркий сноп искр расцвёл на основании ствола орудия. Ствол, к сожалению, не перебило, но заметно согнуло. Ещё два выстрела разметали застывших с открытыми ртами десантников. Затем корпус катера исчез в облаке жёлтого пламени. Оно скрыло всё от глаз и ударило резким взрывом по ушам.
Когда облако опало, то на воде горел и дымился обугленный остов, который меньше всего походил на злонамеренного нарушителя тмутараканских границ. Один из уцелевших винтов всё ещё бешено вращался в переплетении погнутых стоек, кромсая покорёженными лопастями палубу на баке, дико визжа и искря. Второй же начисто срезало взрывом. Взрыв раскурочил рубку, и она вздулась, словно огромный бронированный пузырь, испускающий из выбитых глазниц узких иллюминаторов весёлые жёлтые языки пламени. Башня с носа катера исчезла – словно срезанная гигантским лезвием. Подхорунжий неспешно просеял воду поблизости пылающего остова, но чудес не бывает. Так что не стоило беспокоиться об оставшихся на палубе – выживших не было. После взрыва термобарической ракеты получается такая ударная волна пополам с избыточным давлением, что возле катера в радиусе пятидесяти метров и рыбы-то вряд ли выжили, если они тут ещё водились. Но лучше перестраховаться! Кто их, этих «чёрных», знает – поговаривают, что их там, за морем, всех поголовно генномодифицировали по военной надобности. Им теперь и море по… Ну по это самое. Но, как говорится, по теперешним временам – тот побеждает, у кого больше вёсел. Ну, а у «чёрных» – то гребцов с вёслами завались. А у нас, грустно пронеслось в голове, хоть и остров – флоту нету. Совсем, весь смодернизировали ещё перед Потопом под корень. Только и можем сейчас, что отбиваться из последних сил.
Тягучий чёрный дым, нагоняя тоску, поднимался над спокойно дрейфовавшей развалиной, и не думавшей тонуть, как все нормальные корабли её класса после попадания объёмного боезаряда. И предательски пушистый толстый столб дыма всё выше тянулся в чистое небо большим восклицательным знаком, где точкой стал всё сильнее разгорающийся пожар на бывшем нарушителе границ.