И Корнелий вспомнил его страдальческое лицо, когда тот присутствовал при казни бывшего Главного интенданта легиона Гая.
Молодой человек рассуждал вслух.
– Есть несколько путей получения необходимого количества кирпичей и плиток, – неторопливо сказал Публий. – Мой опыт строительства постоянных лагерей: Шестого Железного в Киликии, Десятого Фретумского в Кире и, наконец, Первого Италийского в Херсонесе Таврическом, показал, что наиболее эффективными из этих путей являются: – первый – построить временные печи, завезти необходимые материалы и организовать обжиг на территории самого лагеря. Однако, – архитектор задумался. – В окрестностях Эммауса нет подходящих участков земли. Но, если, все же мы выберем именно этот путь, то понадобиться строительство хороших подъездных дорог.
– В горных условиях Эммауса, – архитектор продолжал размышлять вслух, – подобное строительство займет много времени, обойдется дорого. К тому же, – он вновь сделал длительную паузу. – Хорошие подъездные дороги останутся хорошими и для противника, если тот попытается атаковать лагерь.
– Итак… – Публий надолго замолчал, отчего у Корнелия пробежала дрожь по спине. Неужели он, Корнелий, получил приказ, который не сможет выполнить?! А значит, именно он, Корнелий, а не кто-либо другой, окажется виновным в невыполнении приказа самого Императора!
И перед его взором во всех подробностях невольно промелькнула кровавая картина недавней казни его предшественника.
" А что если?"…
Он неуверенно обратился к Публию:
– Я – македонец. В армии Великой Римской Империи более двадцати лет, однако, не забыл, как в детстве работал в мастерских македонских керамистов. Нельзя ли здесь, в Иудее, использовать местных гончаров? – более уверенно завершил свое предложение Корнелий.
– Именно этот путь я и имел в виду, – подтвердил архитектор, и с некоторым удивлением и явным одобрением посмотрел на Корнелия – За дело, македонец! В любую минуту готов прийти к тебе на помощь. Рассчитывай на это.
Корнелий почувствовал, что и сам Главный архитектор армии не совсем уверен в возможности выполнения привезенного им приказа. И надеется на него, Корнелия, не меньше чем Корнелий на архитектора.
Глава 5 Бат-Шева
У входа в новый дом Шифры, висел кусок железа. Много лет тому назад это железо было подвешено кузнецом Шмуэлем у ворот его друга, покойного горшечника Эльазара бен Рехавама и его младшей сестры – Шифры.
За долгие годы железо превратилось в ржавый ком, осыпающийся мелкими рыжими крошками, однако при ударе молотка он всё еще издавал громкий хриплый перелив, предупреждая хозяев о приходе гостей.
Новый дом находился рядом со старым. Между дворами возвышался пологий каменистый холм. Однако этот холм скорее объединял, нежели разделял дворы Бен-Цура и Шмуэля.
С высот Титуры оба двора казались двумя частями переметной сумы, переброшенной по обе стороны большого верблюжьего горба.
При переезде в новый дом Шифра не захотела расставаться со старым куском железа и попросила Бен-Цура перенести звучащее напоминание о её юности, далёком и волнительном времени.
Рабочий день Шифры, как и у множества односельчан, начинался задолго до восхода солнца. Как только забрезжит рассвет, она поднималась кормить кур. Однако птицы просыпались еще раньше. Чуть за полночь, могучий рыжий петух вытягивал голову, увенчанную высоким красным гребнем, и издавал такое громкое "Ку-ку-ре-е-ку-у-у!!!…", что не просыпались, разве что, только усопшие.
И этот крик, подобно эху, многократно повторялся десятками птиц, содержащихся в курятниках односельчан.
Куриное мясо по-прежнему было прибыльным делом для многих жителей Модиина. Оно пользовалось большим спросом на рынках Иерусалима.
Значительную часть кур и яиц закупали римские власти.
Несмотря на крики птиц, Шифра услышала приближавшийся топот лошадей. Вскоре последовало несколько энергичных ударов по железу.
Так не звонил никто из односельчан, насторожилась Шифра. – Это не мог быть и Бен-Цур – он ушел в синагогу даже раньше, чем поднялась Шифра. Возвращался же он лишь с восходом солнца.
Элька спал крепким сном уставшего человека. Вчера до полуночи он загружал печи крупными гидриями, чтобы с утра начать обжиг этих, столь востребованных римлянами, изделий
Шифра с тревогой смотрела в сторону ворот. Она не видела лиц прибывших. Всадники спешились у входа. Над оградой виднелись лишь гребни начищенных шлемов, да слышно было похрапывание лошадей.
Шифра оглянулась: не проснулся ли Элька? Но вместо Эльки она увидела Бат-Шеву. Та стояла в проеме небольшой пристройки, сооруженной Элькой специально для неё.