— Да, Игорь, с удовольствием. Вы проводите меня до аптеки?
— Хоть на край света!..
Вот и знакомый массивный дом. Матово светятся окна с рисунком змеи и чаши.
— Подождите меня здесь, — скомандовала она и взбежала по ступенькам.
Яков Семенович, увидав возбужденную, разрумянившуюся девушку, тревожно посмотрел на нее, набычившись, по своей привычке поверх очков.
— От головной боли что-нибудь есть? — быстро спросила она.
— Пирамидон помогает? — с внешней безучастностью, за которой Наташа почувствовала крайнее напряжение, ответил вопросом провизор.
— Нет, у меня рецепт. — Она протянула сложенный листок.
— Хорошо, посмотрим… Минуточку подождите. — Яков Семенович чуть ли не рысцой удалился в провизорскую.
— Мадмуазель, — лихо обратился к Наташе рыжеусый прапорщик, — по себе знаю, лучшее лекарство — стакан коньяку и сердечный друг. Позвольте? — Он игриво взял ее под руку.
— Игорь! — громко позвала девушка, и в дверях выросла внушительная фигура адъютанта.
— Пардон, пардон, сникаю, мадмуазель, сникаю! Желаю вам приятно излечиться. — И он, козырнув, убрался под недобрым взглядом Игоря.
— Вот вам порошки, — вышел провизор, — за другим лекарством заходите завтра после двенадцати. Что-нибудь сделаем. — Он многозначительно кивнул и тут же участливо объяснил Игорю: — Разве можно, чтобы такая молодая девица и уже мучилась от головы? Ай-яй-яй! Обязательно надо помочь, это наш долг. — Его темные глаза улыбались над стеклами очков.
Наташа тут же запила один порошок водой, и ей впрямь полегчало: сообщение о важном приказе Ханжина передано в верные руки.
(И действительно, несколько часов спустя, глухой ночью, подпольщики Золотухин Андрей Харитонович и Поливин Иван Павлович начали путь на запад, в сторону красных войск, каждый своим путем, унося заученные на память бесценные сведения.)
Медленно шли Наташа с Игорем по темным улочкам.
— Наташенька… я давно мечтал остаться с вами наедине, — нерешительно начал он. — Все эти дни, как вы появились в штабе, я думаю только о вас. Нет мне покоя ни днем ни ночью…
«Бедный мальчик, бедный ты мальчик, — с горечью и сожалением думала Наташа. Будучи младше его, она чувствовала себя бесконечно старше и взрослее этого сильного, рослого юноши. — Не лети на огонь, сожжешь крылышки… И отпугивать его не следует… Опять узел».
— Посидим, Игорек? — Она присела на скамеечку под кустом сирени. Он — поодаль, не смея прикоснуться к ней.
Вызвездило. Теплый ветерок едва касался разгоряченного лица. Мертвая тишина глухой улочки обволокла всё. Нигде ни огонька, ни шороха.
«Вот он — молодой, милый. А что, Наташа, бери его чистую любовь… Не все ли равно? И кто узнает?.. — Наташа улыбнулась: — Кто узнает? Я сама буду знать. Гриша будет знать, потому что в глаза я ему не смогу взглянуть. Да, а Безбородько?.. Это совсем другое, это несчастье…»
— Игорек, — она дружески дотронулась до его плеча, — не торопитесь с признаниями. Вы еще так мало знаете жизнь и людей.
— Что мне жизнь, что мне люди! Я люблю только вас! Вам нужна моя жизнь? Вот она! — Он схватил ее руку и прижал к сердцу.
— Хорошо. Я подумаю, нужна ли мне ваша жизнь, — сказала она серьезно и встала. — Ну, спасибо за прогулку. Свежий воздух мне помог, а теперь — домой, не то дядя будет беспокоиться.
— Да нет, он отпустил меня.
— Я говорю о своем дяде.
— Я тоже боюсь его, — со вздохом встал Игорь. — Многие боятся его, а ведь он не грубый, не повышает голоса… Наташенька, можно ли мне хоть ждать?
— Чего ждать? — ледяным голосом спросила она.
Совсем сникнув, он откозырял ей у калитки, поглядел на безмолвного часового, вздохнул и ушел.
Безбородько и Мария Ивановна пили чай, когда Наташа вошла в столовую.
— Что так долго? — ласково спросил Безбородько.
— Очень голова болела, Василий Петрович. Прошлась после заседания. Эти сигары такие вонючие.
— Да, но вечером к тебе могли пристать, обидеть тебя, — мягко возразил он.
— Нет, меня проводил Игорь, — с вызовом ответила она.
— А, — кривовато усмехнулся он. — Руки еще на просил?
— Пока нет.
— Ну-ну… Садись, закусывай. (Мария Ивановна бесшумно исчезла.) Что там иностранцы? Клюнули на твой английский?
— Да, без церемоний.
Он кивнул.
— Не сомневался. Что-нибудь интересное на совещании было?
— Да. Ханжин говорил о контрударе Каппеля от Белебея, подымал свои акции.
— Э, пустое, — Безбородько небрежно махнул рукой, — знаю я все это. — Он увернул фитиль до половины.