Там на дворе, перед окнами, уже лежали обмытые мертвецы со сложенными на груди посеченными руками. Их вид был страшен. Пленные закрестились, стащили фуражки. Григорий соскочил с коня, подошел к трупам и бережно перевернул их на живот — спекшимся мясом засияли синие, фиолетовые звезды на спинах.
— Что за базар такой? — вдруг раздался начальственный звонкий голос.
К дому подъехал в сопровождении Фурманова и Петра Исаева Чапаев.
Григории встал с колен и, приложив руку к козырьку, отрапортовал:
— Товарищ начдив, отдаем последнюю честь зверски замученным красным героям!
Все расступились, и Чапаев увидал трупы.
Что-то в лице его дрогнуло, глаза сузились, как от боли. Он спрыгнул наземь, сорвал с головы папаху и подошел к мертвым бойцам.
— Товарищи! — пронзительным высоким голосом яростно закричал Чапаев, обращаясь к красноармейцам и крестьянам. — Так поклянемся же над этими павшими героями, которых зверски замучали беляки, бить колчаковцев и всякую погань, чтобы они знали, что вечное сияние красной звезды никто не сможет погасить! Клянемся!
— Клянемся!! — был громовой ответ. Среди пленных прошло шевеление, с ужасом смотрели они на красных бойцов.
Вперед быстро вышел Фурманов:
— Дорогие товарищи! Очень правильно говорил наш командир дивизии товарищ Чапаев, что мы без пощады до полного разгрома будем бить проклятого врага! Будем бить так, чтобы духу не осталось на нашей земле от ненавистных злодеев! Но, товарищи, посмотрите на этих замученных героев: неужели мы когда-нибудь станем такими, как их убийцы? Нет, мы никогда не будем такими, как белогвардейские псы: если уж противник попал к нам в плен, мы сохраним ему жизнь, потому что мы не дикие звери, подобные тем, которые истязали и убили двух наших героических бойцов. Имена палачей мы узнаем! Мы установим также имена людей, которые под страшной пыткой ничего не сказали врагу, и с их именами пойдем вперед, неся смерть пособникам помещиков и капиталистов. И в этой святой борьбе нам помогут также и крестьяне, которых временно обманул наш общий враг — кровавый адмирал Колчак. Правильно я говорю? — обратился он к пленным.
— Верно! Правильно! — раздались оттуда многоголосые возгласы. — Мы давно бы перешли, да случая не было.
Григорий перехватил грустный и упрекающий взгляд Ивана Еремеевича и опустил голову.
— Понял, Далматов? — спросил Чапаев. — Разобраться здесь! — Он вынул маузер, трижды выстрелил в воздух: — Прощайте, герои, мы отомстим за вас! — вскочил на коня, вздыбил его, круто развернул и помчался дальше…
Утром, едва рассвело, эскадрон Говорова в составе кавдивизиона Сурова вытянулся вдоль узкой лесной дороги. Далматов молча ехал впереди своего взвода, не отвечая на вопросы Фролова. Смутно было у него на душе. Неловко чувствовал себя перед Еремеичем, стыдно было перед самим собой: снова потерять самообладание, настолько ослепнуть от ярости, — но больше всего жгли сознание фиолетовые звезды, запекшиеся, с крупинками сверкающей соли в углах. А ведь где-то рядом, совсем неподалеку, живет, дышит и, может быть, смеется этот неведомый пока, но бесконечно ненавидимый палач — сотник. И Григорий невольно хватался за рукоять шашки.
Двигаясь в эскадронной колонне по глухой лесной дорожке, Далматов не мог и предполагать, насколько тесен мир, что не пройдет и часа, как судьба сведет его с тем человеком, который сыграл злую роль в жизни Наташи и которого он, Григорий, хорошо знает…
Вот за поворотом неожиданно блеснуло зеркало большой реки.
— На берег не показываться! — слышен приглушенный рокот Говорова. — Дозор, ко мне!
— Ух, красота какая! — раздался звонкий голос Фролова. — Картина!
— Картина-то картина, — прозвучал озабоченный ответ Сурова, — да берега напротив шибко неудобные. — Он спешился и стал в бинокль осматривать невозмутимую гладь реки и лес на противоположной стороне. — Никого и ничего. Недаром начдив к этому месту нас послал. Ну-ка, тихо! — Все застыли, прислушиваясь.
Григории быстро узнал характерный стук колесного пароходика, — такие ходили по Неве.
— Товарищ командир, — прибежал дозорный, — по реке слева — издали — два парохода и буксир. Приближаются сюда.
— Гулин, коней в лес, всем залечь! Пулеметчик, давай на мыс. Далматов, развернуть взвод левее, у камышей, остальные — правее, в ивняке. Себя не показывать, без команды не стрелять.