— Минуточку, Сергей Иванович! — перебил его Ленин. — Вы не сгоряча ли, не с налету ли употребили слова «редкие стратегические способности»? Не подражая ли злоязыкому товарищу Склянскому?
Гусев задумался.
— Нет, Владимир Ильич, не с налету и никому не подражая, а будучи в полном уме, здравой памяти и полностью отдавая себе отчет в том, что говорю.
— Так-так, продолжайте, продолжайте.
— В апреле он был назначен командующим Южной группой Восточного фронта из четырех армий. Теперь я понимаю, что не проявил достаточного упорства, когда допустил, что Самойло отобрал у него Пятую армию Тухачевского: Фрунзе тогда видел дальше и чем Самойло, и чем я!
— Похвальная самокритичность! — Ленин остро глянул на Гусева. — Но я позволю себе тем не менее сделать вам одно критическое замечание. Вы сказали: «Никакой военной школы Фрунзе не проходил»?
— Да, Владимир Ильич. Времени у него ни на какой регулярный курс попросту не было: из тюрем да в каторги. Самородок…
— Да, самородок. Но «регулярный курс», как вы изволили сформулировать, он все же прошел! Не удивляйтесь, не удивляйтесь: прошел! Да такой, который и не снится генералам старой закалки! Смотрите: организация боевых дружин в Иваново-Вознесенске. Участие в боях на Пресне. Организация народной милиции в Минске. Разгром мятежа левых эсеров в Москве. Руководство Ярославским округом: от Шуи до Архангельска округ-то. Ну, был «регулярный курс»?
— Получается — регулярнейший.
— Но меня прежде всего заинтересовала ваша мысль о стратегических данных у Фрунзе. Это сейчас крайне важно, архиважно. Не смогли бы вы ее развить, конкретизировать?
— Конкретизировать? — Гусев задумался. — Что же… На Южную группу армий Восточного фронта легла основная стратегическая задача всей операция против Колчака. Надо было разбить его центр и левый фланг и не давать ему возможности вывести этот фланг из-под удара, принуждая его тем самым быстро откатываться всем фронтом на восток. Эта операция была блестяще проведена товарищем Фрунзе, а взятие Уфы показало его превосходный глазомер. Он умело рассчитывает, когда он, как командующий армиями, должен сидеть в штабе и когда должен появляться на боевой линии фронта, чтобы своим личным влиянием и примером двинуть части против сильнейшего врага и опрокинуть его. Именно в решающий момент боев за Уфу Фрунзе оказался в решающем месте — в первых наступающих цепях Красной Армян. И это определило исход боя и дало нам огромный выигрыш времени.
— Ну, и резюме?
— Чрезвычайно быстрый рост полководца, далеко еще не закончившийся.
— Очень, очень интересно! А что скажет товарищ Склянский?
Склянский улыбнулся:
— Владимир Ильич, а я с Гусевым согласен. Совершенно согласен.
— Отлично! Но при этом совершенном согласии не смогли бы вы найти свои особый аспект характеристики Фрунзе, свой поворот?
— Свой поворот? Отчего же не найти. — Склянский прищурился, взлохматил прическу. — Непреклонное стремление Фрунзе к намеченной цели.
— Непреклонное?
— Вот именно! Например: руководство фронта сильно опасалось развития успеха противником в направлении Бугульмы и Сергиевска, а Фрунзе считал, что такое вытянутое положение противника только благоприятствует удару во фланг. И, несмотря на то, что у него неоднократно, раз за разом, отбирали то бригаду, то дивизию, то целую армию, он от своего плана не отказался и блестяще доказал, что был прав. А новый конфликт? В самый разгар наступления на Уфу наш председатель Реввоенсовета единолично попытался остановить это наступление, приказав перейти к обороне вдоль реки Белой.
— Да, Фрунзе весьма энергично опротестовал этот приказ, — заметил Ленин. — Действительно, чинопочитания в нем ни на грош. Я слушаю вас, извините.
— И последнее, что я хочу сказать: ведь он упрямится не ради упрямства. Интересы республики для него выше всего. Отобрали у него Пятую армию, дали ей другое направление. А вот же, я читаю в его приказе пункт, который предусматривает прикрытие фланга этой армии частями Фрунзе!
— Так, так! Правильно ли я понял, товарищи военные большевики, что вы положительно оцениваете деятельность Фрунзе?
— Так точно… Да, Владимир Ильич…
— Правильно ли я понял, что развернуться во всю ширь дарования ему мешает подчинение начальникам, которые оказались слабее его в понимании стратегической обстановки?
— В общем, да, Владимир Ильич. — Гусев с нескрываемым интересом смотрел на Ленина.