— Товарищи бойцы! Я, командующий Четвертой армией, категорически запрещаю стрельбу без прямой военной необходимости.
Бойцы застыли по стойке «смирно», кое-кто спешно застегивался.
— Вот вы, — обратился Фрунзе к своему веселому собеседнику, — неужто не понимаете, что выбрасывать на ветер народное богатство — преступление перед республикой? Скоро дело до боя с Колчаком дойдет, а вы к тому времени весь боезапас по воронам сожжете, и бери вас враг голыми руками, горе-охотничков! Так и объясните всем товарищам, а о нашей встрече доложите своему командиру.
Тройка помчалась по улице. А в городе продолжалась беспорядочная стрельба.
— Я подсчитал количество выстрелов за эти десять минут, — сказал Новицкий. — Если перевести их количество на дневной расход, получится около двухсот тысяч патронов, сожженных зря. А ведь они так развлекаются много дней подряд.
— Какое все-таки безобразие! Какая распущенность! Здесь придется поработать дольше, чем думали! Интересно, прибыл ли уже сюда Иваново-Вознесенский рабочий отряд?
— Должен был позавчера прибыть.
— Федор Федорович, попрошу вас отдать приказ: завтра в десять часов на площади построить все части гарнизона для смотра. А сегодня надо провести общегородское собрание партийного и советского актива. Я вижу, это дело срочное!..
Примерно в тот же час, что и возок Фрунзе, с другой стороны в Уральск въезжали исправные санки, запряженные парой крепких, но притомленных каурых коньков. Укутанная в шубу и пуховый платок, сидела в них со скромным баульчиком на коленях Галина Ивановна Нелидова.
Сани остановились у бревенчатого двухэтажного дома, верх которого занимал Семенов — вридкомиссар плясунковской бригады. Сытно пообедав, он стоял у окна, прочищая твердой соломинкой зубы. Что это?! Мираж? Сновидение? Галина? Сюда? Не может быть! Что-то горит, если она в открытую решилась приехать!.. Может быть, ему грозит опасность, и она сочла нужным предупредить его?! Теряясь в догадках, он понесся вниз, громыхая по деревянной лестнице. В сенях его встретил вестовой:
— Товарищ комиссар, прибыла какая-то гражданка, уверяет, что ваша жена.
— Да-да, конечно же, конечно! Лошадей и повозочного отведи в комендантский взвод, до утра можешь быть свободен!
Он опрометью бросился к ней — своей старой любви, к вечной своей тревоге и радости, обнял ее, расцеловал, снова обнял, отстранился, снова расцеловал в обе холодные с мороза щеки.
— Рад? — спокойно спросила она, когда они поднялись наверх.
— Боже мой, конечно! Но почему такой неожиданный, такой рискованный приезд?
— Да так, соскучилась по тебе, вот и приехала на денек-другой. Ничего устроился, неплохо. Кто тебе постель согревает, хозяйка? Немножко дрябловата, щами пованивает, но в общем-то еще ничего.
— Ах, Галя, никак я к твоей манере шутить не привыкну. Так что же случилось?
Она сбросила на скамью шубу, платок, задумчиво прошлась по комнате — гибкая, все такая же молодая, с мороза еще более красивая, неожиданно распахнула дверь, выглянула — никого.
— Хочешь покурить? — Она достала серебряный портсигар. — Возьми вот эту, среднюю.
Он взял папиросу, присмотрелся и спичкой осторожно достал из глубины свернутую тоненькую бумажку. Он развернул ее, посмотрел на свет, затем послюнил. Под влиянием влаги начали проступать темные буквы. «При первой возможности ликвидируйте Фрунзе — лучше всего на митинге. Убийцу застрелите. Возмущайтесь, сожалейте. Готовьте бригаду к переходу с оружием к Ханжину. Последний предупрежден. Документ уничтожить. Центр». Семенов внимательно перечитал приказ, затем сжег его и остановился в задумчивости.
— Ах, Сашка, — Нелидова подошла к нему и крепко обняла, прижавшись от колен до подбородка, — давно-то мы с тобой не праздновали встречу по-настоящему! А зажирел ты, друг мой, что выложенный кот. Нехорошо. Ну много ли успел здесь? Сколько у тебя верных людей?
— Ах, Галя, Галя, и на груди моей ты не забываешь о деле… Может быть, все эти разговоры потом?
— Погоди, котик. И потом тоже. Значит, сколько таких, что можно положиться? А Плясунков что за тип? В кулаке у тебя? Любишь ты, друг мой, фразу, ох любишь! По-твоему, я ведь тоже у тебя в кулаке — так, что ли, хвастал ты Гембицкому? Ну, не переживай, не переживай: это мое дело, как я узнала! Главное, сейчас я у тебя и впрямь в руках. Ну-ка, обними покрепче. Ах, молодец! А что, сможешь ты поднять бригаду? Смотри, я ведь крепких мужчин уважаю! Героев! — Она многозначительно засмеялась. — Нет, Сашка, недаром я все же люблю тебя: какие дела тебе поручают! Значит, как у тебя люди по полкам расставлены?.. Ну, какой же это допрос? Своей пользы не понимаешь — ведь твою цену из моего доклада установят. Понял? Ну не ершись, давай, котик, по-деловому, по-современному. Я слушаю…