— Я не верю в святых людей, — раздельно произнес Уильямс, садясь напротив Гембицкого. — Ведь это же не коммунист, а дворянин, генерал в прошлом. В мире существует только одно правило: одна вещь стоит дешевле, другая дороже. Согласен, что Новицкий — штучка непростая, недешевая. За него можно заплатить хорошую цену. Пусть он сам назовет любую страну, любой банк, мне все равно. Я передам ему через вас чек на двести тысяч долларов. Неужели этого мало?
Гембицкий, не в силах сдержаться услыхав такую сумму, вскочил на ноги:
— Сделаю все возможное, сэр!
— Садитесь. За комиссионными задержки не будет, — пренебрежительно махнул рукой Уильямс. — Но это все в будущем. А пока незачем тешиться особыми удачами: Грушанский списан, памятный вам «студент» Хорьков при попытке завербовать рядовых бойцов двадцать пятой дивизии арестован и расстрелян. Значит, поскупился, думал себе прикарманить больше, дурак! Господин Сукин преждевременно поднял восстание, он и его отряд уничтожены в Черном Яру — надо сказать, весьма умело и энергично окружены и разгромлены. Ну что, будем и дальше похваляться?
— Господин Уильямс, — нерешительно произнес Гембицкий, — сегодня Фрунзе написал приказ по армии. Вот он.
За время моего командования армией я натолкнулся на целый ряд фактов, составлявших крупные подчас нарушения порядка службы и дисциплины; случаи эти тем более странны и тем менее извинительны, что нарушителями дисциплины являются иногда лица высшего строевого командного состава и отчасти даже военные комиссары.
Так, был случаи, когда одни из командиров бригады, получив от меня за несколько недозволенных проступков словесный выговор, апеллировал к своим подчиненным, и в результате командный состав этой бригады, во главе с бригадным военным комиссаром, потребовал меня для объяснений…
— Ну и что? — бегло просмотрев приказ до конца, спросил Уильямс. — Очень хорошо и мило, а его угрозы вряд ли кого испугают. Что на вас так подействовало?
— Сэр, речь идет о бригадном военном комиссаре Семенове. Он арестован при попытке организовать покушение на Фрунзе. Правда, против него имеется лишь одна улика: самочинная расправа с покушавшимся. Но тем не менее он в тюрьме…
— Ах, черт возьми! — Уильямс сдавленным голосом яростно произнес несколько ругательств. — С этого и надо было начинать ваше сообщение. Ведь эта каналья слишком много знает! Галина Ивановна, зайдите сюда. — Он постучал в стену.
Она появилась томная, еще более красивая, чем прежде, протянула руку Гембицкому для поцелуя:
— Здравствуй, Лешенька, как поживаешь? «Где вы теперь? Кто вам целует пальцы?» А я-то думаю, кто это так надолго засел у шефа?
— Галина Ивановна, вам известно, что Семенов арестован? — в упор спросил Уильямс.
— Вот как! Ну и олух! — злобно процедила она. — Нет. Я уехала от него на следующее же утро, передав задание. Значит, провалился?..
— Что вы можете сказать по этому поводу?
— Что сказать? — Нелидова задумалась. — Во-первых, почти ничьих настоящих фамилий он не знает, потому что в Самару прибыл самым первым из нас и тотчас же был назначен в Уральск. Да кроме того, он старый, еще довоенный конспиратор. Не расколется. Хитер и упорен.
— Какая чепуха! Простите, но вы казались мне умной. И камень расколоть можно, а тут… Господин Гембицкий, где содержится Семенов?
— Сегодня утром доставлен в самарскую тюрьму.
— Госпожа Нелидова, — твердо сказал Уильямс, — слушайте меня внимательно: завтра же под любой личиной начните добиваться свидания с Семеновым. Передадите ему при встрече свежие пирожки или булочки или ведьму на метле — это ваше дело. Вот вам порошок — разделите его на пять частей, по одной части в каждую булочку. Этого будет достаточно, чтобы он никогда не проснулся. Ясно вам? Из тюрьмы уходите, всячески заметая след, меняя облик, впрочем, вас этому учить не нужно. Вы хотите мне что-то сказать?
— Но ведь это… все-таки… мой… — с запинками произнесла Нелидова. Ее темные миндалевидные глаза от недоумения расширились.
— Что «ваш»? Один из ваших, причем многих, сожителей, вы хотите сказать? — злобно перебил Уильямс. — Потому я и назначаю вас на эту операцию, что вас он не заподозрит. «Мой, мой», — передразнил он. — Чем, например, Гембицкий хуже? На гитаре не играет? Так это в постели совсем не обязательно. — Он по-отечески засмеялся, трепля ее по плечу. — Ну так что, есть еще сомнения или считаете лучше предстать вам перед светлые очи Чека? Семенов-то ваш самарский адресок знает!