Когда в кабинете у Фрунзе появились Куйбышев и Новицкий, он отдал распоряжение Сиротинскому никого к нему не пускать, а телефон переключить и запер дверь на ключ.
— Товарищи, я надеюсь, с ленинскими документами вы уже знакомы. Надеюсь даже, что Валерьян Владимирович сможет доложить нам конкретно план работы с этими замечательными материалами: судьба революции решается сейчас на нашем фронте — ленинский призыв надо довести до сознания каждого красноармейца! Эти же слова со всей ответственностью должны понять до конца и мы сами. Я срочно вызвал вас в связи с необходимостью внести серьезные изменения в наш приказ № 021.
— То есть, как изменения? — воскликнул Куйбышев. — Сколько трудов ушло на то, чтобы его продумать, чтобы получить его одобрение, наконец на то, чтобы довести до сведения и исполнения командармов, и теперь менять?
— Что, Михаил Васильевич, оперативная обстановка, непрерывный отход Пятой армии вынуждают нас отнести к западу район ударной группы? — осторожно спросил Новицкий.
— Нет, Федор Федорович, дело более серьезное. Я довольно продолжительно разговаривал с командармом Первой Гаем. Он непохож на себя, на известного героя Гая, находится в унынии, в неверии. Как он сам сказал, уже месяц назад он докладывал командующему фронтом Каменеву, что всем армиям надо отойти за Волгу. Его двадцать четвертая дивизия во время планового отхода потеряла половину артиллерии. Уверяет, что его начдивы ежедневно запрашивают разрешения на отход. Ну и так далее. Доверить ему ударную группу сейчас не могу. Короче говоря, читайте сами текст наших переговоров и решайте, правильно ли я понял настроения Гая. — Он протянул им пачку сколотых скрепкой листов.
Новицкий и Куйбышев склонились над ними…
— Конечно, когда вы заговорили с ним жестко, он несколько изменил тон, однако вижу, что уверенности у него нет.
— А что скажет Валерьян Владимирович?
— Вряд ли Гай с энтузиазмом будет бороться за такой план, в котором сомневается.
— Согласен. Следовательно, отменяем прежнее назначение Гая. Предлагаю подчинить ударную группу командарму Туркестанской армии Зиновьеву, — сказал Фрунзе. — Я знаю, что военная подготовка у Зиновьева меньше, чем у Гая, но он верит в успех контрудара, а весь его предшествующий путь доказывает, что это человек исключительно активный, я сказал бы даже — агрессивный!
— Что ж, это то, что нужно, — согласился Куйбышев.
— Кроме того, ему легче и проще, чем Гаю, будет перебросить свою тридцать первую дивизию и кавбригаду Каширина в район Бузулука, — добавил Новицкий.
— Теперь попрошу выслушать подготовленный мною после разговора с Гаем приказ:
Во изменение приказа войскам Южной группы 021.
Ввиду выяснившейся невозможности рассчитывать на сосредоточение в районе Бузулука частей 24-й дивизии для одновременных действий в составе ударной: группы с 25-й дивизией, начальствование ударной группы в составе 25-й и 81-й дивизий возлагается не на командарма Первой, а на командарма Туркестанской, коему из Оренбурга перейти в Бузулук с головной бригадой 31-й дивизии. Командарму 1-й продолжать сосредоточение ударной группы (№ 2) из состава частей армии в районе Михайловское (Шарлык) для удара во фланг и тыл Бугурусланской группе противника одновременно с Бузулукской ударной группой (№ 1). Задача по обеспечению Оренбурга вместо командарма Туркестанской возлагается на командарма-1, в подчинение коему поступают 1-я кавалерийская бригада 3-й кавалерийской дивизии, 224-й стрелковый полк и местные части, составляющие гарнизон Оренбурга, и вооружаемые там рабочие. Командарму Туркестанской принять самые решительные меры к самой спешной перевозке частей армии в район Бузулука, к северу от коего сосредоточить обе дивизии ударной группы.
— Ну как, согласны вы на то, что я поставил заранее ваши подписи? — закончил чтение Фрунзе.
— Нет, подождите, Михаил Васильевич! — с необычной для него экспансивностью воскликнул Новицкий. Он вскочил и энергично заходил по комнате, что также было ему не свойственно. — Вы смогли так быстро отказаться от своего блестящего замысла, изложенного в приказе 021, а я — не могу! Посему моей подписи здесь быть не должно!