Он не мог обрушить пещеру и сохранить в неподвижности весь остальной Тангородрим, но ворота Фелуруша были для горного нутра обыкновенной грудой камней, и их своротило, будто взрывом. По пещере, едва утихла последняя нота их короткой песни, прокатилась волна беззвучия, словно тишина решила вобрать в себя даже звук дыхания.
А затем раздался оглушительный грохот и вопли – ворота распахнулись, железные створки вылетели, сорванные с петель, словно два листа пергамента, и с гулким звоном обрушились на каменную дорогу впереди. Камни с сухим хрустом пробуждающегося обвала шевельнулись, помедлили, как в раздумьях, и арка сложилась вниз, погребая под собой всех лучников и дозорных на воротах.
В месиве булыжников он успел увидеть, что все стрелы в колчанах были с красными наконечниками. Ядовитые, пропитанные каранглиром насквозь.
Здесь же пришлось оставить лошадей. В духоте Фелуруша, в узких проходах города, кони не помогли бы им, а только обременили. Лангон должен был вернуться с ними и ждать.
«Смешно. Город бы не пожалел, вместе с детьми и женщинами, а коней пожалел. К Ашатаруш и с ножницами не подпустил».
Энгвар не успел стянуть к воротам армию. Мелькор жестом указал своему выдающемуся отряду лучших отморозков и убийц всего Ангбанда забираться наверх, в остатки башни над воротами. Косой перешеек моста вел от нее к верхним улицам Хабра. Там, подальше от соглядатаев Энгвара, он желал воспользоваться минутами, чтобы развернуть свой безумный план, которому предстояло выиграть самое важное, когда за их передвижениями следили тысячи глаз.
Время.
Они не имели права на ошибку. Если бы больные шпионы увидели их всех одновременно, вместе с ним, в одной точке, все усилия были бы потрачены даром.
В караульной его спутники, смешанные с другими солдатами, скинули плотные плащи и капюшоны, до тех пор странно нависавшие над головами. Явили то, что под ними скрывалось.
До того Мелькор потребовал явиться в форпост возле Хабра полдесятка мужчин: белокожих, черноволосых и темноглазых. Их ожидало пять фальшивых корон со светящимися подделками из радужного кварца, пять черных щитов без герба, пять поддельных Грондов и пять фальшивых накладных кос, сделанных из вороных конских грив. А еще – кому требовалось – угольные карандаши для бровей и краска для лица.
Один должен был отправиться в лечебницу. Еще один – в покои Энгвара. Один остаться у ворот, руководя якобы захватом Фелуруша, и двое – рассеяться по городу на разных уровнях.
Он не сомневался, что Энгвар обнаружит обман, и достаточно быстро, но точно так же не сомневался, что первым делом тупой ублюдок захочет отыскать оригинал среди никчемных копий, потратив на это слишком много времени. А заодно – отведет свой выводок от пещеры, где когда-то жил Лунгортин, и тем самым даст ему время пробраться внутрь.
«Наверняка ты сидишь рядом с этим сердцем, как насосавшийся крови комар. Гребаный падальщик».
Мелькор обвел взглядом пять собственных подделок, щерящихся ухмылками, как пять кривых зеркал – уродливые фальшивки с накладными волосами и нарисованными бровями.
«Надо потом убить всех вас. Впрочем, вы и без этого смертники. Он будет искать меня, убивая вас».
Но он улыбнулся майар, отразив зубастый оскал, как еще одна копия.
– Вы знаете, что теперь делать.
Ему самому, с накинутым на корону капюшоном и подвернутой за ворот косой, предстоял куда более скрытный путь.
Он не собирался спускаться на землю и намеревался до последнего игнорировать обыкновенные улицы, пользуясь тем, что большинство крыш в Фелуруше соприкасались вплотную и нависали друг над другом, как ступени лестницы.
Прятаться в таком бардаке, когда внизу идет настоящая война – легче легкого.
– Энгвар, трусливая ты сука! Я пришел за тобой! – эхо его голоса, воспроизведенного майа-подражателем, отразилось от свода пещеры с громогласной мощью.
«Отлично».
Они не должны были обнаружить себя одновременно.
«Сначала ворота. Затем шахта и покои, чтобы направить по ложному следу. Затем город».
Сверху, пробираясь по узкой щели между двумя крышами домов, он видел, как неуклюже бегут к воротам изуродованные каранглиром орки – твари переваливались, вывалив плечи вперед, будто хромоногие собаки.
В тот же момент в жилом квартале поблизости раздались взрывы. Еще один майа, Руш-Поджигатель, взялся за свое дело.
Он даже отсюда слышал его дикий гиений хохот удовольствия.
Мелькор перепрыгнул на соседнюю крышу и соскочил с нее на тупиковую – но только не для него – дорогу внизу. Бесшумно пробрался в тенях между глиняными стенами домов, заросших каранглиром так, что кристаллы ломали мостовую, приподнимая камень.
Город парадоксально напоминал изуродованное тело, только вместо плоти и крови выступала скала.
Костяные бусины внутри постукивали от движения воздуха. Лицо обдавал жар. Во рту висел все тот же мерзостный металлический привкус, словно он объелся недозрелой хурмы и запил тяжелой вулканической водой с золой и железом.
А еще воняло смертью: сладковатая гниль мяса, гной и кровь. Отвратительная гибель в грязи, даже если ее приукрашивают рубиновые кристаллы.
Мелькор вильнул на улицу ниже, спрыгнул с низкой нависающей крыши, по которой шел, и прокрался дальше, мимо дверного проема, излучающего прозрачный алый свет. Мимо торчащих из щели тусклых рубиновых кристаллов.
«Ты обманываешь себя».
Шепот коснулся головы чуть ощутимо, будто перо – щеки.
«Пошли вон!»
Мягкие замшевые сапоги ступали бесшумно. Он весь был в этой бархатной коже, поглощающей любой цвет, и в тусклом матовом металле доспехов. Сильмариллы завязал кожаной лентой: даже сейчас он скорее бы умер, чем расстался с короной.
Щит, закинутый на спину, не издавал ни звука.
«Хорошо».
Он оказался прав. Все жители Фелуруша, похоже, стянулись ниже, привлеченные фальшивками, но он все равно старался держаться в тени.
«Или не все».
За поворотом дома – кажется, бывшему жилищу мясника, судя по большому дверному проему и висящих на крюках свиных ногах, поросших кристаллической плесенью, – рыскало двое зараженных. Орки шатались, будто пьяные, и подвывали, хватаясь за головы – видимо, сопротивлялись болезни до последнего.
Эти двое даже не успели ничего понять, когда первому вонзился под челюсть метательный нож. Второму Мелькор сломал шею. Чужая голова повернулась в руках с влажным хрустом сломанной кости – и тело обмякло.
Он не убивал уже очень давно, но и одного раза хватило, чтобы всколыхнуть старые инстинкты.
«Вот и прекрасно».
По мере того, как он спускался ниже, шум драки усиливался. Улицы начал заволакивать горько пахнущий сизый дым плотнее тумана – очевидно, Руш развлекался как мог. Запахло горелым, послышались мучительные вопли и визги. Звенели песни силы.
«Даже если нанижет на копье с полдесятка орков, зажарит над костром и сделает из них гирлянду – плевать».
Мелькор запрыгнул на крышу очередной каменной лачуги и тихо зашипел, видя неприятный участок – здоровенный железный настил, который соединял с полдесятка крыш, просматривался со всех сторон, но вел в точности, куда нужно. К уступу, на который он хотел спуститься по веревке, а дальше двинуться по узкой ветвистой тропе вдоль скалы. Тени на ней скрыли бы его от любых глаз – лучники не достанут, а погоня – не успеет.
«Время».
Айну помедлил перед железным настилом и воровато огляделся. Та часть улицы внизу, что открывалась – перекресток с четырьмя глухими стенами – выглядела пустой.
Первые два пролета он преодолел без затруднений, но третий…