«Я никому не могу верить больше, чем тебе. И ты знаешь, почему».
Ах, он действительно знал. Они оба.
Мелькор продолжал смотреть на него со всем подозрительным упрямством.
– Выясни, откуда он взял этот камень. Что это такое, что оно может, чем опасно. Что Энгвар уже натворил – и что собирается. А после – убей его и всех, кто прикасался к этому его… каранглиру. Даже если понадобится вырезать Фелуруш целиком, включая женщин и детей.
«Оно поет и лезет в голову, Майрон. Готов поклясться всеми оставшимися силами и своей короной – это не моя работа».
Он пристально посмотрел Мелькору в глаза. Прищурил свои – цитриново-желтые, как у зверя.
«Но есть что-то еще, так?»
Чем больше они находились в проклятом Фелуруше, тем меньше ему нравился день. Чего им точно не хватало в Ангбанде – так это кристаллов неизвестного происхождения, которые сверкают, как драгоценность, и что-то делают с орочьей кровью.
Мелькор выдохнул и издал тихое злое рычание горлом.
«Ого».
Майрон не припоминал, чтобы слышал такой звук от него хоть когда-нибудь.
– Я не знаю, что он уже сделал с их головами. Когда все в порядке, ты… – Мелькор запнулся, закусив тонкую губу. – Ты един. Как будто пытаешься удержать на связке поводков свору орущих чаек. Командуешь одному, в это время другого пытаются убить, у тебя словно шесть десятков рук и ты шевелишь ими одновременно, – он говорил задумчиво и отрывисто, подбирая слова на ходу. – Знаешь, что после этого бывает. Эти, после каранглира – не такие. Уже не такие. Будто ты растекаешься. Между ними нет… границ. Как лить вино в пирамиду из бокалов, – Мелькор требовательно уставился на него. – Понимаешь?
Он понимал. Майрон дернул уголком рта, не улыбаясь.
– Я бы сказал – блестяще, – мрачно заключил он.
Кони вокруг щелкнули хвостами и будто бы осуждающе вздохнули.
– Дурацкая шутка, – огрызнулся Мелькор и упрямо нахмурился.
Он коснулся его в осанвэ не речью, но образом: все равно что нежно мазнуть носом по скуле и оставить след поцелуя на щеке.
Может, и поцеловал бы по-настоящему, но не здесь. Нигде, кроме как в полном уединении за десятком закрытых дверей.
«Не сердись, душа моя».
Мелькор хмуро скользнул взглядом в сторону Фелуруша и расселины возле него – Лангон и его подручные возвращались.
– А Энгвару скажешь, что я одобрил изучение минерала. Мне это не нравится.
«Значит, в шахту не попасть. Остались раненые и планы Энгвара».
Майрон тяжело выдохнул и хрустнул позвоночником, потягиваясь над гладким каменным столом с картой рудников Фелуруша. Месторождения каранглира он так и не увидел: в шахтах случился еще один обвал, и рабочим требовалась пара дней, чтобы расчистить его и укрепить свод.
Шахта превратилась в месиво. Он видел его собственными глазами: ни шанса, чтобы там уцелели запасы хрупкого минерала.
«Скверно. Но кто сказал, что этот обвал не вызвал сам Энгвар? Но если и так – зачем?»
Пока Фелуруш давал больше вопросов, чем ответов.
Он не мог избавиться от ощущения, что вляпался в тягучую липкую паутину, которой пока не замечает.
Майрон еще раз окинул взгляд комнату, которую занял: одна из тех, что принадлежала Нэтрону, майа-целителю Фелуруша. Ничего лишнего: из теплого серого камня, впитывающего тепло большой жаровни, сделали даже мебель, но Майрона это полностью устраивало.
Всех, кто принял каранглир, он приказал привести именно сюда, в лечебницу. Орков оставили жить в общей комнате, их имена записали, но за пару дней Майрону удалось узнать немногое.
Он доверял чутью Мелькора едва ли не больше собственного, но все пока оставалось… предсказуемым. И под контролем. Орки, принявшие каранглир, первые несколько часов визжали от боли и метались так, что их приходилось привязывать к постелям цепями, но после – становились молчаливы и угрюмы, кровь их краснела, а глаза начинали сиять. После этого любые цепи становились что шелковые ленты – рвались в руках красноглазых как нитки.
Весь каранглир, что попадался ему на глаза, пульсировал светом и был столь хрупок, что годился даже для растворения в кипящей воде.
Во всяком случае, так говорил Энгвар, когда они дали раствор двум новым оркам, добровольно пожелавшим испытать на себе силу минерала. Он подозревал, что Энгвар узнал это, потому что пил этот отвар сам, но доказательств не было.
«Сплошные догадки. Провалились бы лучше в бездну вместе со всем городом».
Кроме того, он приказал отловить в шахтах с несколько десятков крыс. Звери наверняка отразили бы влияние каранглира быстрее орков.
«Но здесь есть что-то еще».
Пока он не понимал, что.
Зацепок – множество. Сведений – никаких.
Он хотел оставаться в городе, пока не раскопает все тайны до конца: он мог бы лазить каждый день несколькими уровнями выше, но не желал оставлять Энгвара без наблюдения. В конце концов, он лучше всех знал, насколько нелепо отвлекаться от дела бесконечной беготней…
«За поцелуями. Ты сам знаешь, что тебе надо от него на самом деле».
Майрон мимолетно усмехнулся себе и машинально потер медальон, висящий на шее под слоями одежды. Глупый, мимолетный и оттого вдвойне трогательный подарок.
«Поцелуи уж точно никуда не денутся. И он тоже».
В его комнату – широкую и квадратную, светлую, но без окон – заглянул Энгвар, неприятно блеснув красными глазами. Весь высушенный, как костистые паучьи лапы. Его черно-зеленые волосы стали напоминать тину, прилипшую к голове.
– Я готов показать лабораторию, как вы просили, Тар-Майрон.
Он кивнул, бросая последний взгляд на карту шахты, где нашли каранглир.
– Хорошо.
Еще этот голос Энгвара… Майрону казалось, будто он слышит в нем странное эхо. Еще вчера его не было, но сегодня – появилось. Словно кто-то повторял слова майа, отставая на мгновение.
«Что-то не так. Все не так. Слишком много сделано, слишком мало известно».
Энгвар выделил место для исследования каранглира именно здесь, в лечебнице Фелуруша, куда доставили первых раненых шахтеров. Здание выбивалось из общей городской нищеты – повсюду сияли медной желтизной лампы в угловатой металлической отделке, лежал великолепный мраморный гранит и выступали барельефы в виде воинов, держащих оплетенные змеями стеклянные чаши.
Когда-то давно Мелькор приказал отстроить подобную роскошь в любом городе Ангбанда – даже в забытой им самим дыре вроде Фелуруша. Изобилие служило только одной цели: напоминать оркам и меньшим майар, частью чего они являются на самом деле.
Они миновали коридор между жилыми покоями и бывшим складом. В лечебнице было всего два этажа – на первом устроили комнату для раненых, операционную и мертвецкую. На втором жил Нэтрон, хранились записи и лекарства.
Лабораторию Энгвар разместил в одном из помещений склада – орки, принявшие каранглир, выгребли его почти дочиста. Быстро, без жалоб и без отдыха.
В его новом месте для исследований каменные шкафы почти целиком заполнились железными клетками, где в ярком свете огненно-рыжих ламп роились и попискивали крупные черные крысы. У противоположной стены устроился стол с инструментами: железные трубки и скальпели, колбы с водой и реагентами.
Майрон нахмурился, глядя на крыс. По меньшей мере на половине полок из клеток мерцали красные угли сияющих глаз. Даже в шкафу прямо рядом с ним: черные, с жесткой шерстью и голыми розовыми хвостами.
Он мог поклясться, что твари изучают его со странным, совсем не животным любопытством, и алые огоньки зрачков следуют за каждым движением.
– Откуда вне лечебницы крысы, затронутые минералом? – майа покосился на Энгвара, который держал в руках последнюю клетку – у животных в ней глаза оставались черными.
Энгвар пожал плечами и взгляда не отвел.
– Это несколько тех, на ком я уже начал изучать минерал, Тар-Майрон.
«Пока не узнаю обратного, буду считать, что ты лжешь. Но если они есть вне лечебницы… проклятье».