Смешок. Все такой же, будто резонирующий эхом в голове, как ледяная вода, от которой сводит зубы.
– Как скажете, Тар-Майрон.
Майрон внимательно проводил взглядом бывшего шпиона, снова облаченного в старый кожаный доспех из прошлой жизни. Наглое, почти кричащее заявление о несогласии с решением Мелькора.
«Даже двигается иначе. Раньше он бы не осмелился его надеть».
Он подозревал, что у Энгвара попросту прохудился разум от каранглира. Раньше он был другим – наглым и презрительным, но опасливым и холодным, как змея.
И было еще кое-что. Не только багряный огонь в зрачках, не только порывистые движения. Не только сквозящее самодовольством нахальство вседозволенности.
Майрон слышал его шепот. Слышал так, словно Энгвар пытался поделить с ним разум, но шептал тихо, едва слышно.
«Энгвар не хочет ничего. Он просто болен. Здесь нечего выяснять – надо убить его, пока не стало хуже. И искать лекарство».
Он пытался нащупать чужую песню в себе, но это оказалось слишком сложно – куда как сложнее, чем спеть новое фана. Несколько раз, у себя в комнате, он пытался обратиться в волка, в змею, изменить фана, но след всегда оставался прежним – все те же три красных точки на лапе или животе, следы укуса.
«И я тоже болен».
Он отказывался думать, что не сможет справиться с этой заразой. Вот так просто – и чтобы с ним что-то сделал обычный, чтоб его, камень?!
Нет.
Он даже не знал, как говорить об этом Мелькору. «Знаешь, душа моя, этот камень оказался убийственно заразен, так что я могу стать таким же, как Энгвар?»
«Нет. Такого не будет».
А еще этот пропавший орк, словно растворившийся в воздухе. Но если он не видел тела – может, его спрятали?
«Стоит посмотреть еще раз в мертвецкой и вскрыть его самому, если он мертв. Посмотреть, что этот каранглир делает с телом изнутри».
Мертвых в Фелуруше по обыкновению просто сбрасывали в лавовые расселины. Горы делали остальное, испепеляя кости и кожу, и даже металл. Но в лечебнице… да, целители часто вскрывали тела. Изучали мышцы и кости, болезни и последствия ранений.
«Значит, мертвецкая. Что ж, посмотрим».
Он покинул общую комнату, все еще раздумывая, как говорить с Мелькором об этой дряни, когда на него в пустом коридоре налетел еще один помощник Нэтрона. Врезался плечом в плечо с такой силой, что едва не свалил.
– Ты вообще смотришь, куда идешь?! – огрызнулся он на щуплого светловолосого майа с зелеными глазами без зрачков.
Тот отступил, примирительно подняв ладони, покачал головой и как будто сжался.
– Простите, господин. Простите.
И поспешно засеменил по своим делам, шепнув:
– Пояс.
«Что?»
Но майа как растворился – свернул за угол коридора так быстро, что осталось лишь нахмуриться и встряхнуть головой в недоумении среди серого коридора из гранита в огненных бликах ламп.
«Пояс, говоришь».
Майрон сунул пальцы между телом и широким ремнем, ощупывая себя по талии.
Острый край клочка пергамента застрял точно возле узлов его сабельных ножен. Пергамент выглядел засаленным, почерк – отвратительным, чернила слегка расплылись, будто майа писал в спешке и не успел их просушить.
«Мы не можем говорить при нем, господин. Он слышит. Проверьте подвал. Ключ под третьим камнем справа. Скажите Аран Эндор. Помогите нам. Помогите им».
– Твою мать, – он вздохнул и поморщился от очередной вспышки боли в руке.
Все выглядело еще более скверно, чем он думал.
«Подвал, а не мертвецкая. А я-то думал, что интереснее быть не может. Остается надеяться, что Энгвар достаточно увлечется крысами».
Ему повезло, что остальные майар остались с орками – и Нэтрон, и его помощники. Крутая лестница в подвал, темная и неприметная, зажалась в узком коридоре между мертвецкой и операционной.
«Посмотрим, что ты там прячешь, Энгвар».
Ламп внизу не было. В густой темноте, душной и теплой, горело лишь два тусклых факела.
Майрон выдохнул, чувствуя, как правую руку вновь свело колючей болью, куда сильнее прежнего. Шепот в голове усилился стократ, сдавил виски навязчивым вмешательством, словно что-то пыталось заглушить его собственные мысли, разбросать их по уголкам разума.
«Не дамся! Пошел вон!»
Он вцепился, словно утопающий, в то воспоминание, которое точно принадлежало ему. Мелькор, слегка улыбающийся, с распущенными волосами без украшений. Без короны, без верхней одежды.
«Он этому не поверил. Значит, и я – тоже. Третий камень слева».
В душной темноте Майрон ощупал теплые гранитные плиты на полу – пригнанные так плотно, что почти не ощущалось стыков. Пробежал пальцами по стене рядом с дверью. Надавил на каждую плиту, постучал костяшками пальцев, чтобы убедиться, что за ней нет полости. И, наконец, переместился к стене коридора, чутко вслушиваясь в любые звуки на лестнице. Он был бы не против зарубить Энгвара, если придется, но все зараженные…
«Ха. Вот оно».
Один из кирпичей выдал себя зазором, который он почувствовал на ощупь. Камень лежал неплотно, и за ним оказался медный ключ – тяжелый, грубый и потемневший от прикосновений.
В замке на двери он поворачивался громко и натужно.
Майрон невольно вздрогнул и замер, когда в окружающей черно-рыжей темноте из-за двери раздался хрипящий стон.
«Кто это?»
Дверь повернулась со скрипом.
В темноте подвала все заливал только один свет – красный. Отблески дробились на полу и стенах, заползали на низкий потолок.
Светились тела. Орки – или то, что когда-то ими было – все еще шевелились. Стонущие громоздкие фигуры, прикованные в железные колодки, они хныкали и стонали, рычали и ревели, беспрестанно скрежетали в агонизирующих конвульсиях о каменный пол, и все это сливалось в неразборчивую какофонию. Но камень поглощал звук, а металл был крепок.
«Проклятье. Вот чем это заканчивается. Вот куда деваются те, кого он заменяет».
Каранглир пророс сквозь них, торчал из рук и ног, плеч и шей, нарастал пластами на головы, погребая под собой носы и уши. Запечатывал рты, уничтожал голоса. То, что оставалось от тел, больше напоминало окровавленные огрызки, ошметки обнаженной вывернутой плоти.
Конвульсивно дергающееся мясо с содранной кожей, которую вспахал, словно землю, кристаллический паразит. Стенающие твари с лицами орков – оплывшими и заросшими.
В воздухе висел удушливо-медный гнилой запах крови.
Их глаза, красные светящиеся точки, все еще смотрели на него из багровой темноты.
Майрон так и стоял в дверях, первые мгновения тупо разглядывая находку. Из всех форм мерзости, что обитали под Тангородримом, эта оказалась новой. Даже выведение орков не шло ни в какое сравнение с этим.
Изменять живых – одно дело, но использовать их тела, как плодородную почву для гребаного камня, который пытается уничтожить разум?!
«Энгвар солгал. Кристаллы не просто изменяют. Они прорастают, и не только в крысах. Они прорастают… во всех».
Его едва не затошнило – не только от зрелища, но и от призрачной мысли, что он сейчас смотрит на собственную недалекую кончину.
Правая рука, будто уловив его мысль, вновь заныла.
«И от этого теперь искать лекарство?»
Мысль была горькой.
– Тар-Майрон? Господин? – голос из темноты прозвучал совсем слабо и очень близко.
Приглядевшись справа от себя, Майрон понял, что принятое им поначалу за груду тряпья оказалось орком – его рубашка и штаны оттопыривались бугристыми наростами, отчего голова выглядела непропорционально мелкой на огромном раздутом теле.
Глядя на обезумевших чудовищ, и догадываться не пришлось, что это за наросты.
Каранглир.
– Ты еще говоришь? – коротко поинтересовался он.
Орк, уже старый по меркам этого народа, сидел прикованным к стене за обе руки, как другие чудовища в подвале. Его глаза горели, как и у остальных, а голос порождал странное эхо, будто он говорил не один.
Точь-в-точь, как у Энгвара.