Тэон…
Закусываю губу чтобы не разрыдаться. Что за размазня? Да, у меня есть дьябольер, но что есть я без него? Жалкая демоница? Дьявольская шлюха? Ненавижу, как же я ненавижу сейчас свою слабость!
Проходит несколько часов, лес вокруг погружается во тьму. Однако символы, которыми анжелики окружили дом, светятся, освещают территорию вполне сносно. Когда все заканчивается, я не знаю, просто слышу, как кто-то поднимается по лестнице. Беззащитна, я совершенно беззащитна.
Время уже, наверное, восемь. Лиса должна заволноваться.
Лиса… да она мечтает о моей смерти. Первой доложит о моей кончине. Чертова тварь! Бессилие меня убивает.
Внезапно зажигается свет, вижу его – ну конечно, кто еще мог прийти? Задерживается в дверном проеме, смотрит. Взгляд все еще робкий, смущенный. После всего, что было он все еще переживает, что я его поимела, но не убила. Ах ты ж бедное создание.
Вскидываю голову и выдавливаю улыбку. Это страх, но ему об этом знать не обязательно.
– Большая ошибка, – качаю головой. – Самая большая ошибка. Дьябольер найдет вас всех. И никому не поздоровится. Он убьет каждого.
– Но не ты, – почему-то обрывает анжелик и не смело заходит в помещение, подходит ближе.
Отступаю насколько возможно, забиваюсь в самый дальний угол, но анжелику все равно.
– Не бойся меня, – просит, – я хочу поговорить.
– Ага, охотно верю, – кривлюсь, складываю руки перед собой.
Анжелик не воспринимает мои слова в штыки, приглашает сесть на кровать. Не однозначно кривлюсь, намекая, что на одной постели с ним я окажусь только в состоянии трупа. Игнорирует мою непокорность, усаживается сам, смотрит. Привыкает.
Жаль. Его смущение мне нравилось больше.
– Меня зовут Арон, – представляется.
– Зачем мне эта информация? – Враждебно требую я. – Зачем вы привезли меня сюда? Что вам от меня нужно?
– Это я и пытаюсь тебе рассказать, – объясняет этот… Арон. Кривлюсь, переступаю с ноги на ногу и делаю глубокий вздох. – Мы тебе не враги, поверь.
– С чего бы? Я же демон. А вы демонов убиваете.
– Верно, но ты не обычный демон, Лина, – называет мое настоящее имя анжелик.
Глаза расширяются, я шумно втягиваю воздух и потом совершенно не владею собой. Срываюсь к нему, резко закрываю ему рот ладонями. От неожиданности он падает спиной на кровать, а я впиваюсь ногтями в кожу…
Чьи-то руки подхватывают меня, оттаскивают.
– Не называй его! Никогда не называй мое имя! – Ору так громко, что даже не узнаю свой голос.
Мое имя… откуда им известно мое имя?
Арон поднимается на ноги, смотрит на анжеликов, которые меня держат.
– Отпустите ее, – приказывает.
Те неохотно подчиняются и отходят, но комнату не покидают, как будто рассчитывают, что я снова буду бросаться. Буду, не сомневайтесь!
– Прости, – примирительно, но я не доверяю его уловкам. – Мы узнали о твоей прошлой жизни, где ты была… – предостерегаю взглядом, подбирает слова – другой. Полагаю, сейчас ты имя поменяла?
Намек понятен, но я прожигаю ненавистью.
– Зачем тебе мое имя? Зачем ты притащил меня сюда? Что тебе нужно?!
Истерика сотрясанием пронзает тело. Это все страх и бессилие, невозможность… в западне, я в западне. Никто не придет, никто!
– Пожалуйста, успокойся, мы не желаем тебе зла, – обещает тихо, пытается успокоить.
– Тогда отпусти меня, – прошу, а взгляд мутнеет. – Что я тебе сделала? Я ведь тебя даже не убила…
– Именно! – Подхватывает. – Именно…
Опять краснеет и прячем взгляд, смущается.
Снова смотрит на других анжеликов, те все-таки выходят, а он усаживается на кровать, кладет локти на колени и сцепляет пальцы в замок. Смотрит на меня.
– Ты знаешь, что у людей есть библия, где собраны все необходимые знания о религии, – берется рассказывать он. – У анжеликов тоже есть священные писания. Своего рода кодекс и… пророчества. Они помогают нам следить за изменениями и правильно читать знаки. И… одно из пророчеств касалось тебя.
– В смысле? – Не верю ни одному его слову.
– Было сказано: на сторону тьмы явится свет, распознает его только священный меч.
Анжелик замолк, а я продолжала изо всех сил сопротивляться.
– Отличная история, теперь я пойду? – Раздраженно выпалила я, порываясь к выходу.
Я знала, что все бесполезно, но это было невыносимо.