- Знаешь, если бы ты мог показать место, где проводился обряд инициации, у тебя был бы шанс выйти из всего этого дерьма чистеньким. Но поскольку достопочтимый лорд Гильдергедоран отправил преподобного Феокла к своему богу, а больше никого из тех, кто мог бы показать нам дорогу, здесь нет, придется справляться своими силами. Я поговорю с Тристаном, и он согласится казнить тебя быстро. Быть может, даже пожалует тебе казнь, причитающуюся комиту. В конце концов, твои слова мне немного помогли, а я умею быть благодарным.
- Я знаю, где это место находится! Это лес Короля Эльфов. Я. Я отведу. Покажу. Я расскажу обо всех наших агентах в моём ведомстве, обо всех чиновниках и доверенных лицах, которые замешаны...
- Сожалею, но для меня эти сведения уже неинтересны. Мы и так направлялись в этот лес, а своих агентов и чиновников прибереги для лорда Тристана.
С этими словами я развернулся и вышел из камеры, а Сестерций, издав жуткий звероподобный крик, снова бросился вперед, натянув сковывающие его цепи до предела. Я не обещал ему ничего, кроме быстрой смерти, как он себе вообразил, намереваясь, начав с малого, выторговать у меня и жизнь и свободу. Моя совесть чиста, и ничего, кроме брезгливости по отношению к этому предателю я не чувствовал. Стража захлопнула за мной двери, и голос бывшего уже комита оборвался для меня навсегда.
***
После полуночи, как и было обговорено, я прибыл к форуму, где уже собралась огромная толпа. На этот раз не один, а с рыцарями, жаждущими принять участие в грядущем спектакле. Именно так, и никак иначе я именовал то, что задумал Гильдергедоран, потому как никакой справедливостью на этом суде и не пахло. Видимость правосудия и иллюзия очищения.
Лорд, а вернее, теперь уже полновластный правитель Гелема, восседал на укрытой от дождя трибуне в окружении своей свиты. Никаких изысков, никакого пафоса, всё по-военному просто и практично. Кажется, новоиспеченный градоначальник всерьез подошел к учению Антартеса, а вернее к последнему его варианту, предписывающему людям жить скромно и лишь по законам божиим. Все ценности, изъятые у приспешников Антартеса вовсе не направили в городскую казну, а соорудили из них огромный костер, в котором оказалось всё, что только может гореть: книги, мебель, ткани, одежда и картины. Драгоценности оказались в другой куче: серебро и золото лежали по отдельности. Почему-то вид этих ровных кучек никак не мог оставить меня в покое: я чувствовал, что этим драгоценным металлам здесь отведена какая-то своя роль. И как впоследствии окажется, не ошибся.
Обвиняемых - всего человек тридцать. Все в рваных одеждах, окровавленные и едва живые. Вокруг периметр из солдат, отделявших однообразно одетую толпу от лобного места, внутри которого десяток столбов с уже заготовленными партиями дров. Помимо этого еще и множество пыточных устройств, назначений некоторых из них я даже не знал. Кого именно, интересно, Тристан задумал запытать до смерти, а кого просто сжечь? Как же давно я последний раз наблюдал за подобным зрелищем? Год или два назад? Уже и не припомнить, поскольку все они слились в моей голове в единый отвратительный кровавый балаган, цель которого - показать силу Ордена и самого Антартеса, предоставив заодно безмозглой толпе зрелище не хуже гладиаторских боёв. Но здесь толпа собралась не для того, чтобы насладиться болью жертв, а для правосудия. Эти люди свято убеждены в правильности своих действий. Еще бы, ведь согласно Книге именно так нужно поступать со всеми, кто посмел усомниться в истинности единого бога, хоть в последнее время таких - половина империи.
Мы поднялись на трибуну и заняли почетные места. Вернее, почетное место занял я, а рыцарей определили в ложу так называемых присяжных. Я уже не сомневался в том, что решение в любом случае единолично примет Гильдергедоран, и никто слова не скажет. Однако продемонстрировать законность сейчас - значит показать народу свои права, как правителя. И правителя такого, который будет блюсти всё в строгом регламенте, а не анархии, который удержит фанатичную толпу от полнейшего хаоса. Быть может, именно это маленькое представление поможет обреченному на смерть от ярости Корнелия городу продержаться до прибытия легионов. Я искренне надеялся именно на такой исход, хоть и не одобрял происходящего здесь, на этой площади. К тому же, я не вполне осознавал роль, которую мне выделил Тристан, поскольку здесь, помимо судьи и хора присяжных, должных в нужный момент прокричать «виновен!» больше никаких «должностей» не оказалось. Когда все заняли свои законные места и толпа немного успокоился, Тристан поднялся со своего кресла и принялся за дело, подняв правую руку вверх, призывая собравшихся к молчанию.