- Истинные сыновья и дочери Антартеса! - могучим голосом начал свою речь Гильдергедоран, - перед вам стоят последние в нашем славном городе еретики и преступники против веры и закона. Те, кто предал не только бога, но и наше с вам государство, ибо не может империя существовать отдельно от ее бога. Но, как завещал нам император, наместник бога на земле, ни один человек не может быть казнен без справедливого суда, пусть даже он самый бесправный и всеми презираемый раб. Вина должна быть доказана, и именно для этого мы собрались здесь!
Интересно, а как же Тристан тогда оправдал убийство самого преподобного Феокла и вельмож, собравшихся у него на званый обед? Многочисленность врагов и неспособность привести к этому «справедливому» суду всех разом? Но, похоже, никто не разделял моих мыслей, или же делал вид, что не разделяет, поскольку толпа одобрительно гудела после каждой фразы, сказанной их новым правителем.
Дальше началось перечисление имен и списков прегрешений осужденных, которые мне ничего не дали, кроме очередной порции бессмысленной информации. Лица их казались одинаковыми, и потому слились в один образ ободранного и избитого человека без пола, сословия и звания, без права на жизнь и даже быструю смерть. Кого-то из них, тех, кто не занимал ни особо высокую должность, не имел особых богатств и связей, очень быстро объявляли виновными. Находилось несколько свидетелей, заявляющих о том, что подсудимые - самые преданные последователи Килмара, якшающиеся с предателями и предателями же являющиеся. Тристан оглашал приговор, и под рев толпы несчастного, если он сознавался в преступлениях и отрекался от лже-бога, тащили к плахе или к виселице. Костры и орудия пыток должны достаться тем, кто станет защищать свою веру до конца, и я уверен: такие обязательно найдутся.
Очередь дошла наконец до тех, кто составлял верхушку килмаровского заговора. Почему-то именно заговором окрестили это религиозное движение, хотя ни о каких планах переворота или даже убийства оппонентов не было сказано ни слова. К моему величайшему изумлению, преподобный Феокл, как я думал прежде, вовсе не был убит, равно как и остальные священники и служки, представлявшие официальную церковь Гелема. Но от старика мало что осталось: его изуродованное тело приходилось держать двум стражникам, и вразумительную речь от бывшего первосвященника города уже не услышать никогда. Он мог только судорожно кивать и стенать подобно избиваемой собаке, когда Тристан обращался к нему. В эту минуту я и осознал собственную роль во всём этом судилище.
- По законам империи, служители церкви сиятельного Антартеса могут быть подвергнуты суду и казни только от рук полномочного представителя инквизиции Ордена, - тут взгляд Тристана устремился ко мне, - командор Маркус Клавдий Кемман прибыл к нам именно для этого. Этот обвиняемый сознался в своих прегрешениях, множество свидетелей подтвердили его сношение с темными силами леса, имеется и множество доказательств тому в виде документов и посланий к его господину в Морхейм. Каков будет приговор?
Тристан прекрасно знал: нельзя было даже брать под стражу переметнувшегося Феокла, поскольку тот находился целиком и полностью в юрисдикции Ордена и обладал полным иммунитетам ко всем прочим законам. Только инквизитор шестого ранга, ответственный за приданную ему административную единицу мог начать судебное разбирательство и, соответственно, заключить его под стражу до выяснения всех обстоятельств дела. Тристан по законам империи - преступник, покусившийся на должностное лицо, назначенное Церковью, и по идее, если солдаты Корнелия не умертвят рыцаря раньше, комиссия Ордена, которая начнет разбирать случившееся в городе, сочтет действия Гильдергедорана неправомерными и отправит лорда под суд. Но власти, способной здесь и сейчас вершить суд над впавшим в ересь Феоклом, просто не существует. Инквизиция не имеет своего представительства в феме, и область эта подконтрольна только Аптусу Феррату - инквизитору второго ранга, занимающему должность верховного инквизитора провинции Бервестия. Законодательство никак не регламентирует вопрос самоуправства Тристана, воспользовавшегося сложившейся ситуацией с ересью по своему усмотрению. Он наверняка даже не отправлял писем к Феррату, не уведомлял никого из представителей инквизиции и действовал так, как посчитал нужным. Но даже если бы соответствующие люди оказались извещены о ереси Феокла, ждать карательный отряд стоило не раньше весны. А времени на это попросту не оставалось.