Найденными на хуторе топорами, воины быстро нарубили сухих деревьев и соорудили огромный погребальный костер, достойный королей. Через несколько минут, подпитанное земляным маслом, пламя взметнулось в звёздное небо, разгоняя кажущуюся бесконечной тьму этой ужасной ночи.
Братья-монахи, облачившись в свои белые одежды, заунывно пели молитвы, вознося то ли хвалу светоносному богу, то ли прося у того покоя для загубленных душ. Я так и не удосужился выучить этот древний и сложный церковный язык, и лишь делал вид, что смиренно внимаю словам святых текстов. Едва догорели последние угли, как природа снова взялась за старое, и кроны деревьев содрогнулись шквалистыми порывами ветра, а небеса принялись исторгать потоки воды и снега на наши головы. Моряков разоружили и заперли в подсобных помещениях донжона, но те, как ни странно, даже не выказали своего недовольства, равно как и их капитан. Видимо, шок от увиденного сломил их волю к сопротивлению, и потому никто не стал оказывать сопротивления воинам самого Антартеса. Я раздал последние указания и, убедившись, что всё устроено как нужно, бросил свой теплый плащ на кушетку в предбаннике, показавшимся мне самым уютным местом во всём убежище, приготовился как следует выспаться перед завтрашним переходом. Едва коснувшись головой импровизированной подушки из моей рубахи, я погрузился в темные в тревожные сновидения.
***
Вокруг сплошная тьма. Настолько густая, что ничего не видно уже на расстоянии вытянутой руки. И холод, пробирающий до костей. Я сплю, или это происходит на самом деле? Последнее время границы так размыты. Все чувства будто реальны, но в то же время смазаны пеленою сна.
Изо рта вырывается скомканное судорожное дыхание и облаками пара уходит куда-то в темноту надо мной. Здесь будто нет ничего, а я лишь парю в пустоте в самом сердце бездны. Но вот эта бездна оживает и, двигаясь неспешно и лениво, постепенно обретает форму. Я нахожусь там же, где и уснул, на проклятом хуторе, вот только вокруг ни души, не горит ни один факел, и стража не несет караул у костра. Здесь только страх, холод и тьма.
- И снова наши пути встретились, - раздался откуда-то позади меня тихий, но такой знакомый голос.
Это был он. Всё такой же непомерно высокий и тощий, будто огородное пугало, почти человек, но нечто более страшное. Лицо узкое и хищное, орлиный нос будто клюв, высматривающий добычу. Сейчас, во сне, лишь глаза выдавали нереальность происходящего: глубоко посаженные и вечно лукавые, они будто горели изнутри каким-то серебряным запредельным светом. Тонкие длинные волосы его развивались на невидимом ветру, как и полы длинного безобразного плаща.
- Что тебе нужно от меня, чудовище? - стараясь прогнать дрожь в голосе, ответил я.
- Хочу показать кое-что.
- Это ты свёл с ума этих людей?
- Они и так были безумны. Оставалось лишь немного подтолкнуть.
- Что ты сделал?
- Ну-ну, это же так неинтересно, получить все ответы здесь и сейчас, - хохотнул Пугало, - все секреты будут рассказаны зрителю лишь после представления, когда он убедится в том, что фокусник - великий маг и чародей и в страхе падёт на колени перед его волшбой.
- Твои видения нисколько не трогают меня. Как и твои речи. Ты пришел снова мучить меня?
- Я никогда не ставил перед собой такой цели, мой мальчик, у меня пока еще нет собственной воли. Вопрос лишь в том, смогу ли я когда-нибудь убедить в этом тебя? Твоя ненависть ко мне, однако же, еще сослужит добрую службу, помни об этом.
- Убирайся прочь, если тебе больше нечего сказать.
- Как грубо, но это неважно, тем более что мне скоро понадобится твоя помощь, и мы встретимся в городе у скалы, хочешь ты того или нет...
- Могу лишь помочь тебе отправиться в демоново пекло.
Пугало лишь покачал головой и, развернувшись, быстро шагнул во тьму, напоследок всё-таки оглянувшись и пригрозив мне длинным, как лапка паука, пальцем.
- Ты всё еще мыслишь слишком узко, друг мой. Однажды ты скажешь слова благодарности за всё, что я для тебя сделал, и отбросишь в сторону всю эту... неприязнь.