Когда стемнело, остановились на стоянку. Здесь, в лесу Килмара, почему-то уже не было снега, и земля была сухой, а потому собрать ветки для костра не составило труда. Пока все занимались обыкновенными в таком случае делами по подготовке ночлега и приготовлению ужина, я отошел от остальных и немного углубился в темноту леса, тут же сомкнувшуюся за моей спиной. Пламя костра, не смотря на то, что я сделал всего три десятка шагов, казалось далеким и безжизненным, а лес вокруг - мертвым и ненастоящим. Я едва сдерживал себя, чтобы не побежать обратно к свету, как это бывало в детстве, когда страх темноты еще владел моим детским наивным сознанием. Здесь я снова вызвал образ Изнанки.
Небо надо мной, прежде черное, почти лишенное звезд, расцвело темными, но достаточно яркими красками. Я будто узрел потолок мира, завораживающе красивый и такой близкий, что, кажется, протяни руку, и коснешься его пульсирующей материи. Лес вокруг так и оставался неизменным: нити жизней почти не двигались, и энергия, сочившаяся по ним, казалось, была зациклена и двигалась по кругу. Эти деревья не были живыми, не было здесь ни зверей, ни птиц. Только маленькая группа людей, идущих навстречу неизвестности. Я закрыл глаза, сгоняя наваждение, но вновь открыв их, увидел только кромешную темноту. Повернувшись в ту сторону, где недавно был костер, я не увидел ничего. Как будто ослеп. Липкий страх закрался мне в душу, протянув холодные щупальца к самому сердцу. Сердце гулко ударилось, затем еще раз. В оглушительной тишине окружающей действтельности я казался себе единственным живым существом, единственной искрой в непроглядной тьме. Я совершенно утратил чувство направления и ориентацию в пространстве, низ казался мне верхом, север югом, а запад востоком. Хотя стоит ли вообще говорить о сторонах света, когда вокруг нет ничего, кроме тьмы? Я пытался двигаться наощупь, но не встречал на своем пути никаких преград, будь то кусты или деревья. На земле, сколько я ее ни щупал, не было ни травы, ни камней, ни корней, сплошная ровная поверхность, не холодная и ни теплая. Никакая. Просто преграда, не дающая мне провалиться в бездну. Отчаяние и первобытный страх сводили с ума, я суматошно пытался отыскать хоть что-то, за что можно было бы уцепиться, но неизменно мои руки хватали одну лишь пустоту. Я полз вперед, силясь выбраться из этого ужасного места, и пот заливал мне глаза, хотя в этом месте также не было ни жарко, ни холодно. Руки мои тряслись, и я едва мог здраво размышлять над происходящим, до того сильным оказался страх, овладевший мной без остатка. Первобытные инстинкты заставляли меня метаться взад и вперед подобно тому, как дикие животные мечутся в клетке, не осознавая происходящего и движимые лишь одним страхом и яростью.
Когда силы покинули меня, я даже не смог понять, сколько времени всё это продолжалось. Час или год? Времени здесь нет. Нет пространства. Существую только я один. Но существую ли? Если бы не опора под ногами, я бы уже сошел с ума. Она почти неосязаема, но она есть, и потому я еще могу бороться. Я то лежал в полнейшей апатии, безразличный к происходящему, то вставал и принимался бежать, переполненный радостным ощущением и надеждой на спасение. Мысли мои уже не подчинялись мне, беспорядочно перемешиваясь в голове в такт биению сердца, распадаясь и изменяясь в размерах, становясь материальными. Через некоторое время мне стали мерещиться голоса, вначале тихие, но постепенно набирающие силу и звучащие громче колокольного звона. Затем они смолкали, сменяясь тишиной, в которой я слышал как кровь бежит по моим венам, этот отвратительный шелестящий звук еще больше сводил с ума, и потому я кричал, пытаясь избавиться от него. И когда к хору этих голосов, перемежающихся яркими вспышками света, добавился еще один, я поначалу не обратил на него никакого внимания.
- Вот мы и встретились, как я и говорил.
Гул этого голоса оказался настолько сильным, что я схватился за уши, пытаясь унять охватившую меня дрожь. Голос, говоривший со мной во снах и видениях. Но не очередная ли это галлюцинация? Я уже не осознавал, где нахожусь, не понимал, кто я и что со мной. Случайные образы возникали у меня перед глазами, уносясь прочь так же стремительно, как и появлялись. Мне стало не хватать воздуха, будто достаточное его количество перестало влезать в мою грудь. Я даже забыл собственное имя, пытаясь лишь не умереть от невыносимых ощущений отсутствия внешней среды.