Патрульный отряд встретил нас, едва лишь мы успели пройти по тракту несколько сот ярдов. Дюжина хорошо вооруженных конных воинов, направлявшихся к Серебрянке, едва завидев блеск рыцарских лат, изготовилась к бою, предупреждающе выставив копья. Будь мы и вправду врагами, смерть настигла бы каждого из нас не позднее нескольких минут после подобной встречи. Укрыться от длинных и острых как иглы копий на плоском как стол пространстве тракта и его окрестностей попросту не представлялось возможным. Но, увидев символику Ордена на доспехах, патрульные немного успокоились и, после коротких переговоров, вызвались сопровождать нас до заставы.
Быстро умывшись с дороги, я практически влетел в кабинет Августина, который, как оказалось, он занимал последние сутки.
- Рад видеть тебя в добром здравии, сын мой, - приветствовал меня Преподобный Августин, сидя за массивным столом в выделенном ему кабинете.
- А я - видеть вас, святой отец, - с улыбкой отозвался я.
Старый инквизитор не мог не вызывать у меня приятных чувств, да и вообще у кого бы то ни было, кто видел его впервые, поскольку представлялся человеком весьма дружелюбным и открытым. Короткая, уже седая, борода, большие серые глаза с добрыми морщинами вокруг и вечно улыбчивый рот. Однако горе тому, кто принимал эту доброту за слабохарактерность, поскольку империя еще не видела более яростного инквизитора, чем Августин прозванный Цикутой. Холодность, расчетливость и безжалостность в нем удивительно гармонично уживались с добротой и отзывчивостью, что меня иногда даже пугало. Но, в общем и целом, это был человек, которому я безгранично доверял и которого уважал, и потому сейчас искренне рад видеть. К тому же, старый инквизитор когда-то был моим наставником в Ордене, поэтому общение наше обходило строгий регламент воинского формирования. Говорили, что когда осужденный еретик или противник Ордена встречал Августина, странный холод зарождался у него в ногах, медленно но неотвратимо поднимаясь всё выше, к самому сердцу, сжимая его в тисках, из которых невозможно освободиться. Точно так, как действует цикута, попадая в желудок. Некоторые очевидцы даже заявляли будто своими глазами видели, как осужденные умирали от страха, когда рядом оказывался Августин, и многие даже верили в этот миф, активно насаждаемый самим инквизитором. Мне же никогда не доводилось испытывать того трепета, который внушал своим подчиненным Августин, и уж тем более того, который испытывали его враги. Для меня он всегда был почти отцом, пусть временами суровым, но неизменно справедливым и добрым.
После реформации, разделившей некогда единую некогда структуру Ордена на церковную и инквизиторскую палаты, Августин почти смог возглавить одну из вертикалей власти, однако недоброжелатели, испугавшись тирании, которую он мог учинить, добравшись до кресла Великого инквизитора, совместными усилиями протолкнули своего кандидата, на долгие годы отрезав честолюбивого Августина от дел касающихся управления Орденом. Пожалуй, именно это стало причиной, по которой его отправили вместе со специальным отрядом сюда, в Ауреваль. Никому не хотелось иметь у себя под боком такого сильного соперника.
- Мне уже доложили, что почти все, кто плыл с тобой на корабле, живы и в добром здравии. Однако далеко не всем так повезло.
- Сколько людей у нас осталось?
- Шесть десятков, - сокрушенно покачал головой Августин, - твой отряд - последний из тех, что нам удалось найти. Остальные либо сгинули во время бури, либо пропали без вести. Поисковые разъезды рыскали по всему побережью на два дня пути отсюда, но нашли только тела и останки кораблей. Не расскажешь, как тебе удалось разминуться с ними?
- Вот об этом я и хотел поговорить в первую очередь. История очень странная и даже пугающая, - неуверенно начал я, чувствуя сомнение в своих мыслях, - и в первую очередь она касается той миссии, которую на нас возложил император.
Последующий час я потратил на пересказ всего произошедшего в лесном убежище контрабандистов, не став скрывать факт сотрудничества Сиборна с обитавшими там черными золотоискателями. Ловить капитана сейчас всё равно бы никто не стал, и никакой симпатии к нему я не испытывал, а достоверная информация в данный момент могла спасти больше жизней, чем маленькая ложь во спасение одного. Не стал лишь рассказывать о своём сновидении, поскольку сны святыми братьями считались происками демонов, пытающимися затуманить разум человека бредовыми образами. Естественно, то был не просто сон, но посвящать в свои переживания Преподобного, как и любого другого, я не желал, поскольку сам до конца никогда и не был уверен в реальности существа, прозванного мной Пугалом.