К вечеру я заполучил в свои руки нужное мне оружие: длинное кавалерийское копье с серебряным наконечником, который раньше был частью штандарта легиона. Слишком мягкий и ненадёжный металл, однако выбора у меня нет, и придется испробовать именно этот способ. Почему-то мне казалось, будто Килмар связан выбором физического тела так же, как связан и Законом равновесия, и потому не мог сотворить себе неуязвимую оболочку. Оборотни почти невосприимчивы к обычному оружию, однако бессильны перед серебром. Тот, кто создал их в незапамятные времена, наверняка руководствовался этим же пресловутым равновесием, не позволяющим одной силе стать абсолютной. А поскольку из всех монстров и нечисти, что я знал, облик Килмара походил больше всего именно на описание оборотня, решением моё казалось довольно очевидным. Ему хотелось честной битвы. И он ее получит.
К тому времени, когда снегопад окончательно прекратился, я уже разжился полным доспехом катафрактария, отличным боевым конем и оружием помимо серебряного копья. Биться в конном строю я конечно давным-давно разучился, поскольку, отучившись в императорской военной школе, я так и не поступил на военную службу, и кроме сомнительного учебных боёв, в которых участвовал больше десятка лет назад, никакого опыта у меня не было. Но в этот раз биться в строю как обычный катафрактарий от меня и не требовалось. Ударный отряд под командованием Авла, любезно приютившего меня в своей палатке, должен был сопровождать меня на поле битвы, чтобы в случае появления Килмара проложить мне к дорогу через войско неприятеля. Также серебряных копий удостоились еще шесть человек, составляющих внутреннее кольцо получившегося латного кулака, которому предстояло пробить доспехи врага и вырвать его сердце.
Меня смущала лишь выбранная легатом Сервием тактика. Он будто бы одновременно доверял мне, но в то же время не воспринимал всерьез, поскольку не собирался отсиживаться за стенами лагеря, а вознамерился атаковать войско Корнелия первым. Разведчики докладывали, что семь тысяч воинов мятежного стратега остановились в трех часах пути отсюда, прикрыв фланги лесным массивом, с двух сторон прижимающимся к тракту. Со стороны снимающегося лагеря было видно только кажущиеся игрушечными на таком расстоянии фигурки людей, блестящие их доспехи и темную зелень деревьев за их спиной. Сервий собирался атаковать так, будто противник представлял собой не хорошо обученную армию ветеранов, железом и кровью заслуживших право на эту землю, к тому же имеющую поддержку со стороны высших сил, а лишь толпу крестьян, какими он считал всех, кто называл себя стратиотами.
- Клин из полутора тысяч катафрактариев продавит центр их войска, - расхаживая перед своими офицерами, но будто бы разговаривая сам с собой, Сервий задумчиво поглядывал вдаль, где уместилось войско противника, - Тяжелая пехота пойдет одной фалангой шириной в пять рядов, ветераны - по центру, дабы окончательно развалить их строй и прижать к лесу этих землепашцев. Примипил, я рассчитываю на твою центурию в этом деле. В это время вспомогательные алы легкой кавалерии обойдут их с флангов через лес, а затем ударят в тыл, чтобы ни один мятежник не смог уйти. Остальные войска пусть ждут в резерве, потому как, я думаю, у нас на эту бойню уйдет не больше получаса.
Короткая речь Сервия оказалась встречена одобрительным гулом. Никто не посмел высказаться против его безусловно «блестящего» плана. Пожалуй, про легата Сервия Магна также верно было суждение «ведет сражение будто играет в солдатиков», поскольку каждый из его воинов представлялся ему не более чем куклой, исполняющей приказы. Большая часть его сражений, оканчивавшихся победой, представляли собой кровавую бойню, поскольку действия Сервия, пусть даже интуитивно-гениальные, никогда не были рассчитаны на сохранение как можно большего количества жизней его солдат. Там, где опытный полководец отступит, чтобы ударить в наиболее подходящий момент, Сервий бросит свои войска в убийственную атаку, пожертвовав их жизнями ради сиюминутной победы, не имеющей никакого значения для войны в целом при таких масштабах потерь.